Саймон Грин - Город, где умирают тени

Он устало откинулся на спинку трона и прикрыл глаза. Мэд несколько раз шмыгнула носом, пытаясь удержать подступившие к глазам слезы. Она ждала, но Время больше не говорил ничего. Его лицо было все изъедено морщинами и напоминало маску мумии, а руки совсем стали похожи на обтянутые сморщенной кожей кости. Мэд позвала его, но Время не отозвался. Дыхание его было редким и пугающе неглубоким. Мэд присела у трона и стала ждать.

— Никогда я не хотела быть твоей дочерью, — прошептала она. — Твоей — да, но не дочерью.

Шин Моррисон вернулся в страну-под-горой с песней на устах и свалившейся с сердца тяжестью. Город понес огромные потери, но выстоял в борьбе с крестоносцами, и ему довелось видеть, как эльфы вновь вышли на войну во всем своем величии. А самое главное — его путеводной звездой стала музыка, как это было всегда до его смерти и появления в Шэдоуз-Фолле. На площади он спел вместе со своими друзьями, и был такой драйв, противостоять которому враги не смогли, и вновь, пусть ненадолго, ожила его легенда.

Моррисон шагал по подземным туннелям, широко улыбаясь и напевая старую песню, и радовался великому дню своей новой жизни.

Туннели были совсем пустынными, и вскоре Шин понял, что лишь его голос звучит в неподвижном воздухе подземелья. Он прервал песню, остановился и прислушался. Шин только сейчас заметил, что шел в бледном световом круге, будто выхваченный лучом слабого прожектора. Моррисон нахмурился и огляделся. Не было даже блуждающих огоньков, которые всегда освещали ему путь. Он отправился дальше, и круг света двинулся следом.

«Странно, — подумал Шин. — Давно пора бы уже встретить первые признаки подземной жизни, какого-нибудь кобольда, например, или свисающих со свода и стен червей».

Но вокруг не было абсолютно ничего. И никого.

Он прибавил шагу.

Моррисон дошел до огромной оскаленной морды Сторожа, сверху донизу перекрывающего туннель. Бледно-серый камень побелел и растрескался, будто годы наконец взяли свое. Страшные челюсти были распахнуты, глаза невидяще смотрели поверх головы Моррисона, и что-то подсказывало барду, что теперь это всего лишь бездушный камень, ничего более. Сторожа больше не было. Шин прошел сквозь челюсти и вдруг рванулся бежать — не от чего-то в туннеле, но из-за жуткой догадки, сжавшей сердце невольным страхом. Он бежал все быстрее и быстрее, словно пытаясь обогнать переполнявшие его сомнения и страхи, и наконец влетел в большую пещеру, в которой был замок Фэйрии.

Пустынный и безмолвный, перед ним простирался двор. Моррисон глубоко вздохнул и вздрогнул от густого запаха тления. Медленно он прошел через высокие железные ворота и снова вздрогнул. Воздух, всегда неприятно жаркий и влажный, сейчас был холодным — холодным, как в могиле. Буйные прежде заросли погибли и гнили, будто процесс разложения начался много недель назад. Скульптуры причудливых существ и эльфийских героев лежали на боку, упав под весом обвивавшего их плюща. Всюду виднелись останки маленьких тел — все, что осталось от животного мира, наполнявшего джунгли. Осторожно Моррисон осмотрел несколько тушек, но так и не понял, что вызвало их смерть.

Он пошел дальше и наткнулся на двух стоявших лицом к лицу эльфов, обвитых завядшими розами, — шипы вонзались в их бесцветную плоть. Глаза эльфов были закрыты, и груди не вздымались — эльфы были мертвы. Моррисон нерешительно тронул одно из тел, и оба эльфа повалились на землю, будто два сухих деревца, укутанных хрустящим саваном мертвых роз. Шин опустился на колени перед ними и вновь не увидел никаких видимых причин смерти. Плоть была холодна и жутковато упруга на ощупь. Моррисон поднялся, тяжело дыша и качая головой и отказываясь верить своим глазам.

Он снова бросился бежать, продираясь сквозь мертвые джунгли. Он кричал о помощи — чтобы хоть кто-то пришел, хоть кто-то ответил ему, но никто не пришел, никто не откликнулся. Голос барда был единственным звуком в зловещей тишине, что его окружала. Годами показались минуты, что Моррисон пересекал двор. Наконец он подбежал к высоким узким воротам дальней стены — они были распахнуты, словно не было больше нужды держать их на запоре.

Моррисон вошел в Каер Ду, последний оплот Фэйрии. Он быстро миновал каменные коридоры, время от времени продолжая звать, но по-прежнему никто не откликался. Иногда ему попадались эльфы, вплавленные в каменные стены. Все они были мертвы. Так добрался Моррисон до самого Двора Унсили, места собраний эльфов, и остановился перед широкими двойными дверями, чуть приоткрытыми и словно предлагавшими ему толкнуть их и посмотреть, что за ними скрывается. Частичка души Моррисона противилась этому, она кричала ему: не надо, беги отсюда, лучше не видеть правды, которую ты предчувствуешь!.. Но он не мог убежать. Он должен знать. Шин толкнул двери, и створки медленно пошли в стороны.

Шин Моррисон ступил за ворота Двора Унсили, последнего пристанища эльфов, и нашел их распростертыми на полу в своих ярких мантиях — словно неисчислимая стая мертвых райских птиц. Их были здесь сотни сотен, грациозно лежавших, будто они всего лишь прилегли отдохнуть и забылись сном, пробуждения от которого не было. Моррисон, осторожно переступая через тела, медленно пробирался вперед. Чем больше он озирался по сторонам, тем сильнее росло отчаяние — ни в одном из лежавших тел не было ни признака жизни. Все эльфы были мертвы.

Так он дошагал до двух тронов на пьедесталах. На них по-прежнему восседали король Оберон и королева Титания, неизмеримо величественные, несказанно красивые... И мертвые. Они держали друг друга за руки. Рядом с ними был Пак, единственный уродливый из всех эльфов. Он висел на самодельной грубо сколоченной виселице и медленно вращался из стороны в сторону, будто тело его двигал неощущаемый ветерок. Толстая веревка глубоко врезалась ему в шею, но лицо Пака было безмятежно спокойным.

Моррисон забрался на пьедестал, нерешительно коснулся сплетенных рук Оберона и Титании, и сердце его чуть не разорвалось от горя — так холодны они были. Отвернувшись, он посмотрел на Пака, и эльф приоткрыл глаз и подмигнул ему.

Моррисон вскрикнул от неожиданности, соскочил вниз и осел на пол. Сердце его бешено колотилось, и лицо застилал пот. Пак тихонько хихикнул, продолжая болтаться на виселице. Моррисон с трудом поднялся на ноги.

— Идиот! — выкрикнул он. — Я думал, ты мертвый. Думал, вы все погибли.

— Погибли, погибли, — небрежно проговорил Пак. — Вернее, они погибли, а мне это еще предстоит, и довольно скоро. Я специально дожидался тебя, маленький человек, чтобы сказать тебе свое последнее прости. Увы, дни эльфов подошли к концу, в живых остался я один, и сейчас я тебе открою, от чего и почему мы погибли. Ты всегда мне очень нравился, и нравилась та радостная свежесть, что ты приносил ко Двору вместе с твоим человеческим умением удивляться и человеческими песнями. Ты понятия не имеешь, каким невыносимо тоскливым стало бессмертие. И я решил чуть задержаться, попрощаться с тобой и поблагодарить за все, что ты подарил нам. За твой последний подарочек.