Август Дерлет - Маска Ктулху

Внезапно выйдя из-за укрытия, я столкнулся с одним из преследователей лицом к лицу. Он вопросительно взглянул мне в глаза, затем отвел взгляд. Какой-нибудь бродяга, подумал я, только уж очень странный — искривленное тело, приплюснутая голова, узкий лоб, короткие руки, необыкновенно широкий рот, почти полное отсутствие подбородка и большая кожаная складка под горлом, болтающаяся, как мешок. Его кожа была грубой и шершавой. Глядя на него, я не испытывал страха. Возможно, слушая профессора, я внутренне подготовился к чему-то подобному. К тому же я почему-то был уверен, что моим новым знакомым пока еще ничто не угрожает.

Домой я пришел, погруженный в глубокое раздумье. Несомненно, та готовность, с которой я принял на веру рассказ профессора Шрусбери и вызвался примкнуть к его группе, предполагала нечто большее, чем просто научный интерес. Дома я первым делом принялся разбирать бумаги своего дедушки Уэйта, поскольку Блейн — это фамилия моих приемных родителей из Бостона; так вот, дедушка Азеф Уэйт, которого я никогда не видел, погиб вместе с моей бабушкой, отцом и матерью во время катастрофы, обрушившейся на наш родной город. В то время я был еще младенцем и находился в гостях у родственников в Бостоне, которые усыновили меня после трагической смерти родителей.

Бумаги деда были завернуты в тонкую клеенчатую ткань. Когда-то дедушка работал в компании Маршей в Массачусетсе; ее владельцы из поколения в поколение занимались морскими перевозками и побывали в самых дальних уголках мира, о чем я слышал множество рассказов. До той поры я лишь мельком просматривал бумаги деда, при этом испытывая какое-то странное волнение. Встреча с профессором Шрусбери напомнила мне о них, и я взялся за чтение более основательно.

В пакете находился старый дневник с несколькими вырванными страницами, письма и кое-какие документы, а также тетрадь, на которых рукой деда было написано: «Заклинания», а в углу чужой рукой было приписано: «К Дагону». Прежде всего я взялся за «Заклинания». Они были написаны в виде белых стихов; часть из них можно было понять, другие же казались набором бессмысленных фраз — вероятно, к ним нужно было найти ключ. Привожу одно из заклинаний:

«Именем глубин Й’ха-нтлеи — и их жителей, ибо Один властвует над Всеми;

Именем Знака Киш — и того, кто повинуется ему, ибо Он есть его Хозяин;

Именем Входа в Йих — и тех, кто использует его, кто ушел и кто придет, именем Того, к Кому Он Ведет;

Именем Того, Кто Должен Прийти…

Пф’нглуи мглв-нафх Ктулху Р’льех вгах-нагл фхтагн».

В последней строчке я обнаружил два уже известных мне слова — я слышал их от профессора Шрусбери; надо ли говорить, какое волнение охватило меня, когда выяснилось, что в моих руках находится документ, связанный с этими именами!

Затем я обратился к дневнику; судя по датам, дед вел его в США, в 1928 году. Записей было немного, однако в глаза бросилась одна особенность: сначала дед просто комментировал различные политические и исторические события своего времени, но потом его внимание переключилось на более личные и загадочные темы, разобраться в которых без дополнительных пояснений было непросто. Первые тревожные записи появились в конце апреля того года.

«23 апреля

Прошлой ночью снова плавал к Р. Д., где видел того, кого М. называет Он. Аморфное существо со щупальцами. Иного я не ожидал. М. чрезвычайно взволнован. Не могу сказать, что разделяю его волнение, скорее испытываю противоречивые чувства: и восторг, и отвращение. Ночью был шторм. Чем все это закончится?

24 апреля

Во время шторма пропало много судов. Однако среди них не было ни одного нашего, хотя они держались близко к Р. Д.; очевидно, мы находимся под чьей-то защитой. С какой целью? Думаю, это выяснится позднее. Сегодня встретил на улице М.; он на меня даже не взглянул, словно мы не знакомы. Теперь я понимаю, почему он всегда носит черные перчатки. Видели бы вы это!

27 апреля

В городе появился незнакомец, расспрашивает старого Зейдока. Ходят слухи, что З. обречен. Жаль. Он всегда казался мне безобидным болтливым пьяницей. Видимо, на этот раз он сболтнул лишнего. Впрочем, никто не знает, что такого он сказал. Говорят, незнакомец угощал его выпивкой».

Были и другие записи, и все они касались какого-то Р. Д. Очевидно, добраться к нему можно было только по воде; речь явно шла об Атлантике и каком-то месте, расположенном недалеко от берега. Постепенно записи становились все более сумбурными — очевидно, весь город пришел в волнение, когда его жители узнали о странных вопросах, которые задавал подозрительный незнакомец. В конце мая дед записал:

«21 мая

Ходят слухи, что какой-то “представитель власти” бродил по городу и задавал вопросы. Он посетил компанию Маршей. Сам я его не видел; Обед говорит, что видел его мельком. Низкого роста, жилистый, очень смуглый. Вероятно, южанин. Говорят, он приехал прямо из Вашингтона. М. отменил собрание, а также посещение Р. Д. На сегодняшнюю ночь намечалось ж-е. Ранее был выбран Леопольд. Теперь его пропустили, и выбор пал на другого.

22 мая

Прошлой ночью на море было сильное волнение. На Р. Д. гневаются? Посещение отложить нельзя.

23 мая

Слухов все больше. Джилмен говорит, что к Р. Д. подошел эсминец. Однако никто его не видел; все считают, что Джилмену это показалось. Нужно вправить ему мозги, иначе он всех переполошит.

27 мая

Происходит что-то странное. В городе полно незнакомых людей. К берегу подошли какие-то суда, судя по всему военные корабли. Доки обыскивают. Кто эти люди — представители власти или кто-то другой? Скажем, слуги Х.? Откуда нам знать? Я спросил об этом М., но он ответил, что они точно не от Х., потому что в противном случае он бы это “почувствовал”. М. не проявляет никаких признаков волнения, и все же ему явно не по себе. Все сбегаются к нему.

Июнь

О З. позаботились, прямо под носом у представителей власти. Что им нужно? Я настойчиво убеждаю Дж. отправить ребенка к Марте».

К тому же периоду относилось и одно из писем, адресованное моей приемной матери. В свое время, просматривая бумаги деда, я вложил его между страниц дневника за соответствующей датой. Развернув письмо, я перечитал его еще раз.

«7 июня 1928 года

Пишу в спешке, поскольку медлить нельзя. За последние дни ситуация в городе стала совсем тревожной, поэтому мы считаем, что будет лучше, если Хорвет поживет у вас. Джон и Абигайль с нами согласились, хотя и весьма неохотно; ребенка вам привезет Эймос. Пусть он побудет с мальчиком пару недель, пока ребенок не привыкнет к вам и Бостону. После этого Эймос может возвращаться, хотя в настоящее время он мне не нужен; если вам понадобится его помощь, располагайте им на свое усмотрение. В общем, держите его у себя столько, сколько захотите.