Лорел Гамильтон - Сны инкуба

— Ты не о том, что всех, кто не принесёт обета, убьют? Анита, у них есть права.

— Уж я-то, Зебровски, это лучше других знаю.

Про себя я проклинала Малькольма, проклинала за бардак, который он устроил. Даже если убийцы не из его церкви, это только вопрос времени. Вампиры не люди, они думают не как люди. До меня дошло, что Малькольм пытается сделать с Церковью Вечной Жизни то, что пытался сделать Ричард с Кланом Тронос Рокке. Оба они хотят обращаться с монстрами как с людьми. А это не так. Видит Бог, совсем не так.

Жан-Клод шепнул:

— Нам придётся направить в церковь наших представителей и посмотреть, до чего там дошло.

Я не ответила, наверняка зная, кто будет среди представителей. Уж я-то точно.

Я полезла вверх по лестнице, и только когда Зебровски присвистнул, вспомнила, что у меня под юбкой ничего нет.

— Блейк, какая у тебя классная…

— Зебровски, промолчи.

— А что такого?

— Если ты это скажешь, я тебя опрокину на землю.

— …задница, — договорил он.

— Я тебя предупредила.

Он рассмеялся.

Когда мы оба выбрались на твёрдую землю, я сделала ему подсечку рядом с подходящей лужей. Он заругался, остальные засмеялись.

— Я Кэти расскажу, что ты меня обижала.

— Она будет на моей стороне.

Так оно и было бы. Но я достаточно хорошо знала Кэти Зебровски, чтобы понимать: её муж не расскажет ей, как сказал мне, что у меня классная задница. Она сочтёт это грубостью.

Эхом отозвался у меня в голове голос Жан-Клода: но ведь действительно классная. Я велела ему тоже заткнуться, и он на этот раз послушался.

— Уже близко рассвет, и мне надо на отдых. Поговорим, когда я очнусь.

— Приятных снов, — шепнула я.

— Мертвецы снов не видят, ma petite.

И его не стало.

Глава сорок восьмая

Охраннику идея насчёт стриптиза резко не понравилась. Я ему сказала, что он может сделать это в уединении, в присутствии только меня и нескольких вежливых полицейских, а может прямо на сцене. Ему выбирать. Он вроде бы мне не слишком поверил, но решил не рисковать.

Он оказался чист, без укусов. С одной стороны, хреново, потому что такого мастера труднее поймать, труднее удержать и труднее убить. С другой стороны, отлично, потому что список вампиров, способных на такое, очень короток. То есть это если я правильно поняла соглашение между Жан-Клодом и Малькольмом. Ну, вообще-то соглашение заключали Малькольм и Николаос, прежний Мастер Города. Будучи с ней знакома — я же её и убила когда-то, — я отлично понимала вампиров, которые жались к церкви, не желая иметь перед Николаос никаких долгов. Но Жан-Клод согласился соблюдать её договор с церковью — на некоторых условиях. Одно из них: ни один мастер-вамп не может появиться в городе без санкции Жан-Клода. Таким образом, либо Малькольм нарушил договор, либо не знал, что в его общине есть обладатель такой силы. Либо же ни Жан-Клод, ни Малькольм не ощутили, как на их территории появился этот мастер. Если верно последнее, то мы влипли по шею: с таким уровнем силы ни один из нас не хотел бы иметь дело.

А может быть, Жан-Клод дал разрешение Малькольму привезти мастера, не зная, что клятвы на крови не будет?

Столько вопросов, что у меня голова заболела, а ответы можно будет получить, лишь когда кончится дневной сон Жан-Клода. В рассветных лучах я ехала обратно в Сент-Луис, радуясь, что прихватила тёмные очки. Радуясь, что не надо ехать прямо на восток. И рассеянный свет тоже достаточно резал глаза.

Цирк был ближе моего дома, так что я туда и поехала. Иногда я там ночую, когда у меня свидание с Жан-Клодом, но чаще как сегодня — потому, что туда ближе завалиться. У меня глаза устали до жжения, и тело ломило почти как при болезни. Это оно просто исчерпало все свои резервы и больше не может бодрствовать и двигаться.

На парковку возле Цирка я заехала уже почти в половине девятого утра. Там стояли ещё три машины — одна Джейсона, остальных я навскидку не вспомнила. Но явно тех, кто не только тут работает, но и живёт, и умеет водить машину. Таким образом, круг сужался. Менг Дье, кажется, умеет, может быть Фауст, но тут я точно не уверена, да и все равно мне.

Я прошла через парковку в свете быстро разгорающегося дня, сопротивляясь побуждению ссутулиться. Заднюю дверь я открыла своим ключом, потом вошла в благословенный полумрак кладовой.

Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней и постояла секунду-другую. Не так давно здесь вообще не было замка, и надо было, чтобы тебя впустили, но я убедила всех, что надо поставить новую дверь, броневой стали, с замком. Без замка надо было бы держать пост у глазка под крышей. С этого поста пришлось бы посылать кого-нибудь, чтобы открыть дверь. А это глупо — на парадной двери все равно есть замок. Просто служащим труднее попадать на работу, и ещё: образуется окно сразу перед рассветом, когда на посту никого не будет, а часто в это время приезжаю я. Натыкаться мордой на запертую дверь — это, знаете, на рассвете нервирует.

Проверив, что дверь я за собой закрыла, я стала пробираться среди ящиков, которые здесь всегда валялись, к большой двери, ведущей на лестницу. Она уходила далеко-далеко вниз. Я настолько устала, что если бы тут был лифт, я бы на нем поехала. Но его не было. Лестница входила в систему обороны Цирка. Во-первых, ступеней было много, так что надо быть настроенным очень серьёзно, чтобы по ним идти. Во-вторых, там были места, подходящие для засад. В третьих, лестница была странной конструкции, будто те, для кого она изначально была построена, не ходили на двух ногах — или имели размер, отличный от человеческого. Если не знаешь, что тебя ждёт внизу, может закрасться мысль, кто же по такой лестнице ходит. На самом деле только вампиры да оборотни, но наши враги этого не знают. Жан-Клод поощрял слухи, что там есть что-то побольше и менее человеческое. По-моему, правильно — пусть враги боятся и теряются в догадках.

Когда я добралась до железной двери внизу, у меня глаза слипались от недосыпа. Я вытащила из кармана ключи. Ключ от этой двери найти было нетрудно — самый большой, старомодный ключ на связке. Он был похож на великана среди карликов — современных ключей.

Я вложила его, повернула, и хорошо смазанный замок бесшумно открылся. Петли были столь же бесшумны, хотя, наверное, будь во мне всего лишь человеческая сила, пришлось бы бороться с тяжестью двери. Она была рассчитана на сопротивление инструментам помощнее рук.

Дверь закрылась, я её заперла и задвинула большой засов. Если кто ещё притащится так поздно — значит, не повезло ему. Но обычно в такое позднее время после рассвета можно было спокойно задвигать засов. То, что до сих пор он был открыт, означало, наверное, что Жан-Клод ожидал моего прибытия.