Стивен Кинг - Безнадега

— Сначала я не понял, как вы могли там оказаться, — продолжал Дэвид, словно не слыша Джонни. — Это же Страна мертвых, вы сами так назвали ее, Джонни. А вы-то живой. Так я, во всяком случае, думал. Даже после того, как увидел шрам. — Он указал на запястье Джонни. — Вы умерли… Когда? В шестьдесят шестом? Шестьдесят восьмом? Полагаю, это не важно. Когда человек перестает изменяться, перестает чувствовать, он умирает. Потом вы пытались покончить с собой, словно играли в догонялки. Ведь так? — Мальчик сочувственно ему улыбнулся. — Джонни, стараниями Бога восстают из мертвых.

— Господи, не надо мне этого говорить, — прошептал Джонни. — Я не хочу восставать из мертвых. — Но в голосе его звучало сомнение. И доносился он издалека, словно принадлежал не ему, а кому-то еще.

— Поздно. Это уже произошло.

— Катись отсюда, маленький герой, я уезжаю в Остин. Ты меня слышишь? В гребаный Остин!

— Тэк доберется туда раньше, чем вы. — Дэвид по-прежнему держал в руке бумажник с фотографией Джонни, Дэвида Холберстама и Даффи Пайнетта, стоящих у паршивого бара «Вьетконговский наблюдательный пост». Обычная забегаловка, но лучший музыкальный автомат во всем Вьетнаме. «Вурлитзер». Джонни почувствовал во рту вкус пива «Кайрин», услышал «Рэскелз», барабаны, орган, ощутил влажную жару, ослеп от яркого солнца, до его ноздрей донеслись испарения влажной земли, пахнущей как женская «киска». И песня эта неслась тогда из каждого окна, каждого радиоприемника, каждого проезжающего автомобиля. Песня, ставшая для него Вьетнамом: «Мне плохо… мне совсем плохо… спросите нашего семейного доктора, что со мной…».

— Остин, — выдохнул Джонни. Но чувство раздвоенности оставалось, даже нарастало.

— Если вы сейчас уедете, Тэк будет поджидать вас во многих местах, — неумолимо гнул свое Дэвид, держа в руках бумажник с ненавистной фотографией. — Не только в Остине. В отелях. В аудиториях. На ленчах, где люди обсуждают книги и все такое. Когда вы будете с женщиной, то на вашу долю придется лишь раздевание, а трахать ее будет Тэк. Но самое страшное, что такая жизнь может затянуться надолго. Вы станете кан де лаш, сердцем бестелого. Ми хим сан ини. Дырой в глазу.

Джонни попытался выкрикнуть: «Не стану!», но ни звука не сорвалось с его губ. А когда он вновь ударил по прицепу, молоток вывалился из его пальцев. Рука лишилась силы. Ноги заходили ходуном, колени начали подгибаться. Всхлипнув, Джонни упал на них. Чувство раздвоенности достигло пика, и он понял, с негодованием и смирением, что чувство это настоящее, реальное. Он действительно разделил себя надвое. Был Джон Эдуард Маринвилл, который не верил в Бога и не хотел, чтобы Бог верил в него; этот Маринвилл стремился уехать и понимал, что Остин будет лишь первой остановкой на долгом пути. Но был и Джонни, который хотел остаться. Более того, рвался в бой. Который соглашался даже на то, чтобы умереть во имя Бога Дэвида, сжечь себя в этой борьбе, как сгорает мотылек на стекле керосиновой лампы.

Самоубийство, кричало его сердце. Самоубийство, самоубийство!

Вьетнамские солдаты, эти ударенные войной оптимисты, ищущие алмазы в задницах. Пьяница с бутылкой пива в руке, вылезающий из бассейна отеля, смеющийся в объективы фото- и телекамер. Кровь, текущая из носа Терри, ее округлившиеся от изумления глаза и голос диктора, объявляющий, что посадка на самолет, вылетающий рейсом 507 в Джэксонвилл, производится в секции Б7. Коп, пинающий его, корчащегося от боли на разделительной полосе шоссе. Меня это бесит, приговаривал при этом коп. Вернее, это приводит меня в ярость.

Джонни почувствовал, как он покидает собственное тело, как его хватают какие-то руки и выдергивают из плоти, словно репку с грядки. В виде призрака стоял он рядом с коленопреклоненным мужчиной и смотрел, как тот протягивает руки.

— Я его возьму. — Коленопреклоненный мужчина плакал. — Возьму свой бумажник, какого черта, давай его сюда.

Он увидел, как мальчик подошел к коленопреклоненному мужчине и опустился рядом с ним на колени. Коленопреклоненный мужчина взял бумажник и засунул его в карман, чтобы он не мешал ему сложить руки ладонями вместе, палец к пальцу, как это сделал Дэвид.

— Что я должен сказать? — плача спросил коленопреклоненный мужчина. — Дэвид, с чего начать, что я должен сказать?

— С того, что в сердце твоем, — ответил коленопреклоненный мальчик, и вот тогда призрак сдался и воссоединился с мужчиной. И мир сразу стал чистым и прозрачным, словно осветился, очистился, и в ушах Джонни вновь зазвучал голос Феликса Кавальера: «Да, — сказал доктор, — нет проблем — у тебя лихорадка, у меня — лекарство».

— Помоги мне, Господи. — Джонни поднял руки на уровень глаз, чтобы хорошо их видеть. — Господи, пожалуйста, помоги мне. Помоги мне сделать то, ради чего я послан сюда, помоги мне стать единым, помоги мне жить. Господи, помоги мне жить заново.

Я все-таки поймаю тебя, сука, торжествующе подумал демон.

Поначалу шансы представлялись ему минимальными. Около гребня расстояние до оз па сократилось до двадцати ярдов, каких-то паршивых шестидесяти футов, но эта сука сумела поднапрячься и осилить остаток подъема. А уж на спуске начала резко увеличивать отрыв с двадцати до шестидесяти ярдов, потом до ста пятидесяти. Она могла вдыхать полной грудью, а потому компенсировала недостаток кислорода. А вот тело Эллен Карвер, наоборот, могло все меньше и меньше. Вагинальное кровотечение превратилось в поток, телу Эллен Карвер осталось жить максимум двадцать минут… но, если Тэк сможет добраться до Мэри, какая разница, когда пойдет в расход тело Эллен. Однако на гребне вала что-то лопнуло в левом легком Эллен. Теперь с каждым выдохом кровь хлестала из носа и рта. Тело не получало достаточно кислорода. Одного легкого не хватало для погони.

Потом случилось чудо. Мэри бежала слишком быстро для такого уклона, да еще часто оглядывалась, поэтому в какой-то момент ноги ее заплелись, и она кубарем покатилась по склону. Мэри замерла лицом вниз, раскинув дрожащие руки. Потом Тэк увидел, что она пытается приподняться на колено. Но нога ее вновь разогнулась, и сука осталась лежать на дороге.

Скорее! Скорее! Тэк ах ван!

Тэк заставил тело Эллен прибавить шагу, бросая в бой последние остатки энергии, рассчитывая на то, что не позволит телу Эллен упасть, как упала эта тварь. В горле Эллен клокотала кровь, сердце работало на пределе. Но Тэк знал, что тело еще чуть-чуть протянет. Чуть-чуть. Больше-то и не надо.