Анастасия Павлик - Харизма

  Я отстегнула ремень безопасности и потянулась к дверной ручке.

  - Как будете добираться до зоопарка?

  'А тебе какое дело?' - так и подмывало рявкнуть, но порой лучше балансировать на краю пропасти, чем полететь туда с потрохами. Атмосфера остыла, но может вновь накалиться. Ад распаляется по щелчку пальцев.

  Ладно, ладно, давайте рассуждать здраво: в вопросе Багамы есть резон.

  Колесниковы жили в частном секторе. Общественный транспорт здесь ходит каждые тридцать три года, а такси... ну, в любом случае, на сегодня с меня хватит такси. Тогда что остается?

  Предполагалось, что я заеду за племяшкой на своей машине.

  Предполагалось, что я не забуду о запланированной еще неделю назад развлекательной программе.

  Неделя. Семь дней. Сто шестьдесят восемь часов. Сто тысяч восемьдесят минут.

  И каждый день, каждый час, каждую минуту всю прошедшую неделю ты лихорадочно думаешь, думаешь, думаешь: кто в тонированной иномарке? Как проветрить сигаретный дым из кабинета? Где этот проклятый стик кофе? Моржовые Усы, когда вы придете по мою душу? Сила воли, как мне тебя воспитать? Может, поставить в угол на горох, посадить под домашний арест, забрать джойстик от приставки?

  Катаюсь как сыр в масле, беззаботная и расслабленная, конечно-конечно.

  - Я отвезу, - сказал Багама.

  - Спасибо, не надо.

  - Мне не сложно.

  Я покачала головой.

  - Нет.

  - Любимое слово?

  - Что?

  - Нет - твое любимое слово?

  В его голосе булькал смех, словно какое-то жутковатое ведьмино варево.

  Огромным искушением было просто свалить. Что я и сделала.

  Я топала по газону, как должен топать резиновый толстяк Бибендум, или Зефирный Великан, игнорируя вымощенную камнями дорожку. Со стороны, вероятное, моя походка смотрелась как нервное дергание. Не хватает стайки выпивох, кричащих: 'Nunc est bibendum!' ('Если пить, так сейчас!'). И шустрой музыки. Я злилась, сжимала кулаки, чувствовала, как злость заставляет мое тело вибрировать, как камертон. О, как я злилась! Крайне занимательная реакция на человека, который может в два счета выбить вам челюсть. Выведите такого, как Багама, из себя и это станет последним, что вы сделаете в своей жизни. Но Багама все еще был моим клиентом, а я - его чтецом. Я должна быть образцом невозмутимости, каким являлась все эти месяцы.

  Дверь открылась прежде, чем я успела утопить кнопку звонка. Соня слету впечаталась в меня, оплетая ручонками, будто осьминог, обволакивающий несчастную жертву щупальцами. Злости как не бывало. Я закряхтела и чудом не согнулась пополам - племяшка здорово шибанула меня под дых. Улыбаясь сквозь боль, я потрепала ее по светлой, как цветок льна, голове. Волосы у Сони мягкие и вьющиеся. Соня почти незаконно славная, особенно в этой тельняшке, меховой жилетке и сужающихся книзу джинсах. Ставлю что угодно, что джинсы и жилетка - выбор Кристины. Сестра работает в индустрии моды. Она и меня пыталась сделать шелковой, но я ни на что не променяю свою кожанку.

  - Пират собственной персоной, - просипела я.

  София подняла на меня остренькое личико и широченно улыбнулась, демонстрируя пробел на месте недавно выпавшего молочного резца. Восемь лет, время тельняшек, пиратов и гиперактивности.

  - Пират говорит 'Ар-р-р!', что означает 'ты классная, Харизма'.

  - Прости, задержалась.

  - Мама сказала, что тебя задержала не работа. Что ты забыла, а потому - безответственная.

  Я поперхнулась. Этот ребенок впитывает все, как губка.

  - А что еще сказала мамочка?

  - Чтобы я не передавала тебе это.

  Я ущипнула ее за щечку.

  - Соня, вот твой рюкзак, и зашнуруй кроссовки, ради Бога, потому что это, юная леди, никуда не годится. Харизма, прости, что не предлагаю пройти. Поздно пить чай.

  Влетевшая в прихожую Кристина нацепила на Соню рюкзак, чмокнула меня в щеку, и все это меньше, чем за семь секунд.

  - Что это у тебя на лице? - Внезапно взгляд сестры перепрыгнул с ссадины над моей бровью на что-то за моей спиной. Крис застыла, ну вылитая кобра перед атакой; глаза сузились в две демонические щелки, когда она осторожно помахала кому-то за моей спиной. - Кто это там?

  Вот так просто ваша счесанная на терке жизни физиономия перестает волновать ваших родных.

  Я обернулась. Багама стоял возле джипа и улыбался своей самой очаровательной улыбкой, какая только была у него в загашнике. Я заскрипела зубами. Черт возьми, зачем он это делает?

  - Работа, говоришь? - уточнила Кристина.

  - Это мой... клиент.

  - Славно-славно, - Крис поджала губы, отчего они стали напоминать куриную попку. Темная прядь упала на гладкий смуглый лоб. Она не поверила ни единому моему слову. Ни единому. Люблю свою сестричку. Я открыла рот осадить ее, но, смахнув прядь длинным кремовым ноготком, она опередила меня: - Как твое лечение?

  Сохранилась фотография: с сигаретой в красных губах, бабуля покупает нам с Крис сладкую вату, а мы с близняшкой цепляемся за ее длинную пышную, расшитую бусинами, пуговицами, паетками юбку.

  В семье Реньи бабуля была известна своими пагубными пристрастиями. Не помню и дня, который бы она провела без сигареты и своих шелковых канареечно-желтых перчаток. Дым закручивался вокруг нее водоворотом, оплетал ее запястья перламутровой змеей. Она выкуривала по две пачки в день, а потом - этот диагноз. Сухой кашель, по мере роста опухоли ставший влажным, выкашливание мокроты с прожилками крови. Когда опухоль начала препятствовать прохождению воздуха по бронхам, появилась одышка. Боли в грудной клетке, когда опухоль настолько разрослась, что стала давить на окружающие органы.

  Химиотерапия, лучевая терапия, хирургическое вмешательство, - бабуля отказалась от лечения, и ее не стало, когда нам с Крис исполнилось по девять.

  Сразу после похорон мама взяла нас с собой домой к бабуле. Шел дождь, и мамины волосы висели вдоль ее осунувшегося лица длинными черными лианами. В коридоре нас встретило чучело Бандита, бабушкиного кота. Пепельницы, пучки трав, сушеные куриные лапки, тяжелые шторы на окнах, завешенные зеркала, вновь пепельницы. А запах... запах, как в одной из этих лавок в Китайском Квартале. Каштановым смерчем, сея разрушение и хаос, мама пронеслась по дому. В руке она держала большущий мусорный пакет, и сметала в него все эти засушенные, причудливо искривленные, покрытые слоем пыли, пепла, омертвелых чешуек кожи, капельками слюны предметы, о чьем предназначении я могла только догадываться.

  - Старая ведьма, - бормотала мама, - старая ведьма, сгубившая мою маленькую невинную девочку!..