Сергей Дубянский - Деревянный каземат

Словно очередная жизненная веха, подошло время обеда. Два бутерброда, коробочка кефира и сигарета ознаменовали переход к новому этапу, который закончится ровно в шесть. Следующей вехой станет поход через двор домой, а дальше два сериала – сначала по второму каналу, потом, по первому (других ее антенна не принимала, а кабельное телевидение не вписывалось в бюджет); потом ужин и сон.

Последнее являлось самым красочным и интересным из всего, происходившего за день. Она даже купила сонник, но никак не могла соединить воедино объясняемую там символику, а, тем более, применить ее к себе. Например, недавно она видела вечеринку – лужайка вокруг роскошной виллы; фонарики, озорно выглядывающие из листвы; чопорные люди во фраках (наверное, их она подсмотрела в каком-то фильме). Сама она там тоже присутствовала, и в этом не было б ничего удивительного, если б не одна деталь – впервые во сне она ощутила запах, который теперь периодически возникал в реальной жизни, а не исчез, как исчезали впечатления всех прочих снов. Стоило Аревик захотеть вспомнить его, как запах появлялся тут же, причем, не важно, где она в этот момент находилась – он мог исходить даже из мусорного контейнера, хотя во сне так пахли духи, подаренные незнакомым мужчиной. Смеясь, Аревик брызгала из флакончика на себя, потом зачем-то на мужчину и чувствовала, как они оба поднимаются над лужайкой, кружась в странном танце. Она так увлеклась, что флакончик выпал из рук и разбился – сразу оборвалась музыка, и они оба устремились вниз, но не на землю, а куда-то дальше, в окутанную тьмой бесконечную пропасть. До дна Аревик так и не долетела, потому что проснулась. Вместе с этим из памяти стерлось лицо мужчины, чарующая мелодия танца, даже облик самой виллы она не могла бы восстановить, а запах остался.

В соннике растолковывалось, что аромат духов предвещает любовное приключение; получать духи от мужчины – это рискованная связь, а разбитый флакон говорит, что мечтам не суждено сбыться. Какая связь? Какие мечты?.. Похоже, это написано для девочек, которым нечем занять свою глупую головку в перерывах между алгеброй и геометрией…

Или, вот, еще – за окном светит солнце, и тишина, какая бывает в полуденный зной, когда даже природе лень шевелиться, но одновременно – там же, за окном, бушует ураган, круша дома, разбрасывая столбы вдоль дорог и ломая огромные деревья. Неожиданно с неба вываливается лестница, похожая на трап самолета; по ней спускается Некто в белых одеждах, только вокруг него почему-то ночь с месяцем и звездами. С каждым шагом незнакомца ночь ширится, смещая границы света и тьмы, причем, они совсем не такие, как в жизни, где сначала всегда должны наступать сумерки. Аревик помнила, что тогда ее охватил ужас. Она замерла, не смея пошевелиться, полностью подчинившись неведомой силе, и вдруг услышала за правым плечом голос, умолявший не смотреть в глаза незнакомцу. Однако она взглянула… и проснулась.

Дурацкий сонник объяснял, что окно – это грань между желанием и действительностью; ураган олицетворяет тревогу, потери и испытания, а голос за правым плечом принадлежит, якобы, ангелу-хранителю. Только незнакомец, несущий ночь, не имел трактовки, а ведь он, наверное, был самым главным.

И как можно связать подобный бред, тем более, учитывая ее образ жизни? Никак. Так стоит ли забивать голову ерундой?.. А чем ее забивать? Нельзя же только переписывать адреса чужих квартир и переживать за телевизионных Лукаса и Жади, которые уже полгода не могут выяснить, любят ли они друг друга?..

…Кстати, об адресах… – Аревик вновь попыталась углубиться в содержимое папки, но взгляд почему-то прыгал с одной строчки на другую, и она чуть не запланировала ремонт в почти новой квартире. Пришлось закрыть папку. В конце концов, никто не устанавливал ей никаких сроков – это ежедневная, рутинная работа и совершенно неважно, обработает она сегодня на одну папку больше или меньше. Аревик подняла глаза и непроизвольно уперлась взглядом в блестящий циферблат.

…Еще полчаса… Неожиданно она ощутила, что в подвале очень душно, что блузка липнет к телу и на лбу выступает испарина. Посмотрев на свои руки, обнаружила, что пальцы подрагивают; попыталась напрячься, но от этого дрожь только усилилась. …Мне надо на воздух, – Аревик поднялась из-за стола; взяла сумку, заперла комнату, прошла по пустому коридору, многократно усиливавшему стук каблучков.

– Анатолий Борисович, можно я пойду домой?

Тот взглянул на часы и махнул рукой.

– Иди. Все равно сегодня пятница.

– Спасибо, – Аревик аккуратно прикрыла дверь. Огляделась, будто уходила не на два выходных дня, а навсегда. Как здесь все знакомо и мило! Стенд по технике безопасности, график дежурств слесарей… но как душно!.. Привычно поднявшись на шесть ступенек, она открыла дверь. Жаркая волна окатила ее, и сразу оказалось, что у нее ужасно холодные руки; по телу пробежали мурашки, как при погружении в горячую ванну. Аревик сделала несколько шагов и остановилась.

Над головой шелестели деревья. За гаражами визжали дети, уже обалдевшие от бесконечно длинных каникул; два парня у соседнего подъезда пили пиво, пока третий безуспешно пытался дозвониться по мобильному телефону. Все здесь было не так, как в ее «склепе» с неумолимыми правилами ТБ на облупившейся стене – Аревик только сейчас поняла это. Нет, домой она не пойдет – она будет просто гулять; пойдет, куда глаза глядят, и не станет ни о чем думать.

Солнце висело еще достаточно высоко, поэтому, как и большинство прохожих, она выбрала теневую сторону. Глядя на «чистые», и потому симпатичные лица, Аревик думала, за какие же грехи судьба уготовила ей такое уродство, что даже в зеркало лучше смотреться лишь при крайней необходимости? Разумного объяснения не находилось. К тому же она привыкла быть безликой тенью, сквозь которую взрослые смотрят, как сквозь пустое место, а дети, существа более восприимчивые, показывают пальцем, громко восклицая: – Мам, смотри, какая страшная тетя! Мамы при этом краснели, били детей по рукам, но даже не думая извиниться, шли дальше. Она привыкла, что мужчины могли запросто толкнуть ее плечом, и это являлось не поводом для знакомства, а, скорее, нарушенная координация нетрезвых движений заставляла натыкаться на препятствия. Она привыкла ко всему и жила практически в крохотном треугольнике, вершинами которого являлись – работа, дом и магазин, располагавшийся совсем рядом.

Но сегодня происходило нечто особенное – ей стало душно во всем этом, захотелось воздуха. Но не будет же она, как маленькая девочка, гулять по двору возле качелей? И не будет сидеть с бабками у подъезда. Если до нее никому нет дела, то почему она должна чего-то стесняться или бояться? Она – тень и живет своей собственной, недоступной никому жизнью. Может быть, даже здорово, быть такой независимой! Может, все эти красавцы и красавицы только и мечтают сделаться такими же незаметными и не думать, как их воспринимают окружающие… хотя вряд ли – им, наверное, нравится их состояние. А ей должно нравиться ее, потому что такой создал ее Бог и избавиться от этого невозможно, как невозможно начать жизнь заново!