Клайв Баркер - Книги крови V—VI: Дети Вавилона

Его мертвенно-бледное лицо заслонило портрет на стене. Она не могла заставить себя дотронуться до него и отступила. Пчелиное жужжание росло, пчелы в возбуждении выползли через горло и вылетали изо рта Они копошились возле его губ, в волосах.

Элен снова и снова умоляла оставить ее, но он не обращал внимания. Отступать дальше она не могла, за спиной возвышалась стена. Набравшись мужества и не думая о пчелах, Элен положила ладони на его шевелящуюся грудь и толкнула. В ответ он вытянул руку, обхватив затылок Элен, и крюк взрезал кожу на ее шее.

Элен почувствовала, как выступила кровь. Она была уверена что одним ужасным ударом он вскроет ей яремную вену, но он дал слово и держал его.

Потревоженные пчелы гудели повсюду. Элен чувствовала, как они ползают по ней, разыскивают в ушах кусочки воска, а на губах — крошки сахара. Она не пыталась отогнать их. Крюк по-прежнему находился у горла и поранил бы ее при малейшем движении. Элен оказалась в ловушке, как в детских кошмарах: все пути к спасению отрезаны. Когда во сне она попадала в такое безнадежное положение — со всех сторон демоны, готовые разорвать на куски, — у нее оставалась единственная уловка: отказаться от всякого стремления к жизни, отдать свое тело темноте. Теперь лицо Кэндимена прижалось к ее лицу, пчелиный гул заглушил ее дыхание, и она поступила так же. И так же, как во сне, комната и злодей расплылись и исчезли.

Элен очнулась от яркой вспышки во тьме. В течение нескольких пугающих секунд она не могла понять, где находится, затем еще несколько мгновений вспоминала все. Тело не чувствовало боли. Она потрогала шею — за исключением пореза от крюка, никаких повреждений. Элен поняла, что лежит на матрасе. Не пытались ли ее изнасиловать, пока она была без сознания? Элен осторожно трогала свое тело. Крови нет, одежда не порвана. Кэндимен, кажется, ограничился поцелуем.

Она села. Сквозь заколоченное окно проникал слабый свет, а со стороны входной двери его не было. Возможно, дверь закрыта, рассудила Элен. Однако нет — слышалось, как кто-то шепчется у порога. Женский голос.

Элен не двигалась. Они сумасшедшие, эти люди. Ведь все это время они знали, чем вызвано ее появление в Баттс-корте, и они оберегали его — сочащегося медом монстра. Предоставляли ему постель и снабжали конфетками, прятали от любопытных глаз и хранили молчание, когда он проливал кровь у их порогов. Даже Энн-Мари, когда ее ребенок лежал мертвый в нескольких ярдах от Элен, стояла в прихожей своей квартиры с сухими глазами.

Ребенок! Вот необходимое доказательство. Они исхитрились забрать тело из гроба (чем его заменили — мертвым псом?) и принесли сюда, в капище Кэндимена как игрушку. Она возьмет малыша Керри с собой, пойдет в полицию и обо всем расскажет. Даже если ей не поверят полностью, труп ребенка — неопровержимый факт. И некоторые из местных психов поплатятся за свою скрытность. Пострадают за ее страдания.

Шепот у двери прекратился. Теперь кто-то двигался в сторону спальни. Огня они не захватали. Элен сжалась, надеясь, что ее не обнаружат.

Кто-то возник на пороге. Хрупкая фигура наклонилась в темноте и подняла с пола сверток. По белокурым волосам можно было узнать Энн-Мари, а сверток, несомненно, был трупом Керри. Не глядя в сторону Элен, мать повернулась и вышла из спальни.

Элен услышала, как шаги удаляются через гостиную. Она поспешно вскочила на ноги и пересекла проход между комнатами. Отсюда она могла видеть смутные очертания Энн-Мари на пороге. Во дворе не было никакого света Женщина исчезала, и Элен последовала за ней так быстро, как только могла. Устремив глаза на дверь, она несколько раз споткнулась, но успела вовремя и увидела сквозь ночь впереди неясную фигуру Энн-Мари.

Элен шагнула на свежий воздух. Было холодно, на небе ни одной звезды. Свет не горел ни в проходах между домами, ни на балконах, ни в квартирах, даже телевизоры не мерцали. Баттс-корт опустел.

Элен колебалась, стоит ли преследовать женщину.

«Почему бы не сбежать? — уговаривала ее трусость. — Не отыскать дорогу к машине?»

Но если она сделает так, заговорщики успеют спрятать тело ребенка. Когда она вернется сюда с полицией, их встретят молча, пожимая плечами, и скажут, что Элен выдумала и труп, и Кэндимена. Пережитый ею ужас снова станет достоянием молвы. Надписями на стенах. И каждый день оставшейся жизни она будет проклинать себя за то, что не отправилась в погоню за здравым смыслом.

И она отправилась за ним. Энн-Мари не пошла по краю двора, а двинулась в самый центр. К костру! Да, к костру! Он неясно вырисовывался перед Элен, чуть чернее ночного неба. Она едва могла различить фигуру Энн-Мари, которая приблизилась к груде дров и мебели и нагнулась, чтобы забраться в середину. Вот как они собирались избавиться от улик. Похоронить ребенка — не слишком надежно. Надо сжечь его, растереть кости в порошок, и никто ни о чем не узнает.

Элен стояла на расстоянии дюжины ярдов от пирамиды и наблюдала, как Энн-Мари выбирается оттуда и уходит прочь, как ее фигуру скрывает тьма.

Элен быстро двинулась через высокую траву и нашла место среди сложенных деревяшек, куда Энн-Мари засунула труп. Элен показалось, что она видит белеющее тело — оно лежало в ложбине. Однако Элен не могла до него дотянуться. Элен втиснулась в узкую щель — слава богу, она не толще Энн-Мари. Тут одежда ее зацепилась за какой-то гвоздь. Элен повернулась, чтобы освободиться. Пока она делала это, она потеряла тело из виду.

Элен, как слепая, шарила перед собой. Ее дрожащие пальцы натыкались на дерево и тряпки, на то, что она приняла за спинку старого кресла, но не на холодное тело ребенка. Она готовила себя к такому прикосновению; за последние часы она пережила вещи куда более страшные. Решив не сдаваться, Элен продвинулась немного вперед. Ее ноги были ободраны, пальцы исколоты занозами. Перед глазами плавали цветные круги, кровь в ушах звенела. Вот оно! Тело лежало всего в полутора ярдах от нее. Элен нырнула, чтобы дотянуться до щели под деревянной балкой, но пальцы ее чуть-чуть не доставали до злосчастного свертка. Она потянулась еще, рев в ушах усилился, но она так и не могла добраться до ребенка Ей удалось лишь перегнуться пополам и втиснуться в тайничок, оставленный детьми в центре костра.

Пространство было так мало, что она с трудом смогла проползти там на четвереньках. Ребенок лежал вниз лицом. Она отбросила остатки брезгливости и решила взять его. Когда она это сделала, что-то опустилось на ее руку. Элен вздрогнула от потрясения. Она едва не закричала, но стерпела. Она сдержала гнев. Что-то зажужжало, когда поднялось с ее кожи. Звон, отдававшийся в ее ушах, был не шумом крови, а шумом улья.