Артем Тихомиров - Русская готика

Я устал, думал он, и у меня долго не будет времени перевести дух… если только дом не даст мне этой возможности.

Виктор закурил, и от табачного облака комары, вьющиеся во влажных сумерках, разлетелись кто куда. Он посмотрел назад, на прямоугольный дверной проем. Отсюда видна стена леса, огораживающая площадку перед особняком, и кирпичные столбы, на которых когда-то висели ворота, точнее, не сами столбы, а их остатки, почти скрытые травой. Особняк покинули в 1916 году. С тех пор он медленно умирал, не в силах ни с кем найти общий язык. Теперь, почти через сто лет ему предстоит вернуться к жизни. Виктор ощутил себя человеком, которому оказана великая честь. Его страх и неуверенность – это пройдет. Любые большие изменения в жизни вызывают чувство дискомфорта. Не стоит на нем зацикливаться.

Виктор дошел до одной из двух лестниц, что вели наверх. Обе лестницы огибали овальную площадку, где когда-то был небольшой фонтан. Казалось, это кусочек какого-то другого мира, не имеющего отношения к тому, что происходит снаружи. Само пространство неуловимо менялось, искажая перспективу.

Виктор поставил ногу на ступеньку, раздался скрип. От этого движения дом будто бы зашевелился. Словно по большому телу спящего дракона прошла легкая судорога. Виктор остановился, не уверенный, что ступени выдержат его вес. Он отошел назад. Вновь сухо затрещали камешки под ногами. За эти несколько минут Виктор вспотел – видимо, из-за духоты и влажности (хотелось думать, что только из-за этого). Он вытащил фотоаппарат и навел его на лестницу, нажал на кнопку. Вспышка озарила сумерки. Виктор посмотрел, что получилось на экране. Дизайнер запросил как можно больше снимков, чтобы составить о доме первое впечатление и прикинуть в уме, на чем будет основываться проект.

Он решил не подниматься и сделал обход первого этажа. Картина запустения была удручающей. Попадались надписи на стенах, глупые или похабные, отделку стен в большинстве случаев украли, камины пали жертвой чье-то злобы, от дверей не осталось даже петель. Виктор воображал себе, как вскоре здесь начнут суетиться рабочие, вступающие в бой с многолетним отложением запустения, и не забывал щелкать фотоаппаратом. Дом пытались приобрести в девяносто пятом году, но в результате несчастного случая покупатель отказался от сделки. Погибли его жена, дочь и еще одна девочка, подруга дочери. Виктор не знал, как это случилось. Тот человек не мог не потерять интерес к особняку и уехал.

Надеюсь, у меня-то все будет нормально, подумал он, возвращаясь в холл. Ему не терпелось начать. И выйти отсюда наконец! Эта мысль вызвала раздражение. Опять игры в привидения? Привидений не бывает. Их существование недоказуемо. И в доме никого нет… Виктор остановился, глядя вверх. Ему хотелось поднять на второй этаж, но он не мог. Сердце стучало в горле. Под рубашкой копился пот. Виктор расстегнул верхнюю пуговицу. Комары тут же накинулись на него, будто ждали нужного момента. Лесные твари, крупные, полосатые. Подняться на второй этаж и посмотреть. Лучше сейчас этого не делать; если, например, под ним провалится пол или что-то упадет на голову, он останется один и без помощи. Ни калечиться, ни тем более умирать Виктор не собирался. Он вышел на крыльцо, дрожа, и чуть не выронил фотоаппарат.

Особняк отпустил его с неохотой.

Когда Виктор рассказал той женщине о своих планах, она поглядела на него словно он несмышленый ребенок. Что это значило, помимо того, что ее ошеломил визит человека из города? Шведова прятала глаза и была дружелюбна, но здесь крылся какой-то подвох. Виктор не терпел, когда от него что-то скрывают.

Может, речь о доме? Будем надеяться, что нет.

Пора возвращаться. Отойдя от особняка шагов на двадцать, Виктор обернулся. Пустые окна, за которыми таится тьма, раззявленный рот парадного входа, обгрызенные временем колонны.

У Виктора сжалось сердце, и он побыстрее отвернулся. Возвращаясь к машине, что стояла на дорожке за «воротами», он ускорил шаг.

Тетя Ирина сказала, что этот человек хочет восстановить дом. Целиком. Чтобы в нем жить со своей семьей.

Это не укладывалось у Олега в голове, этой огромной мысли просто не находилось места в его сознании. Последний час он только и делал, что пытался как-то к ней приспособиться. Для этого он ушел из поселка и гулял по берегу озера. Ему нужно было уединение.

Олег думал о том, что все его предчувствия были неслучайны. Кроме того, выяснилось, что бессонница поразила не только его…

– А все дом этот, – сказала тетя Ирина.

Олег стоял возле окна в ее кухне. Тетя Ирина разогревала обед. Он не хотел есть, но ничего про это не сказал. Шведова заботилась о нем, будто он ее сын, а такое нельзя отвергать.

– Может быть, он тоже бросит это дело, – предположил Олег.

– Вряд ли, – ответила тетя Ирина. – Я так поняла, он готов на все ради этого дома. Либо… Я не рассказывала ему ту историю. Ни к чему. Да и потом – похоже, страшные сказки его не остановят…

Олег покопался в памяти – осторожно – и достал оттуда подробности происшествия с прошлым покупателем. Оно произошло, по словам тети Ирины, в конце девяносто пятого года, в то темное страшное время, когда кризис разъедал привычную жизнь людей и когда никто не верил, что может быть по-другому. Немудрено, что это случилось. Олег понимал, о чем она думает. Чего боится. У прежнего покупателя погибла семья, жена, дочь и подруга дочери, обеим было по тринадцать лет. Их нашли в доме повешенными. Никто не нашел никаких следов насилия, и милиция пришла к выводу, что они покончили с собой. Тот несчастный человек не успел даже оформить сделку по покупке дома и земли. Он ничего не успел.

Олег попытался представить, каково это.

Тетя Ирина налила Олегу тарелку щей с мясом и поставила на стол тарелку с черным хлебом. Он это любил.

– Сметану хочешь?

– Нет, спасибо. А ты не будешь?

– Пока голова полностью не пройдет, не буду. – Она улыбнулась. В такие моменты Олег сравнивал эту улыбку с улыбкой матери. Между ними было много общего – и в то же время колоссальная разница. У матери было не сердце, а кусок кремня. Даже когда она пела колыбельную или сюсюкалась с сыном, это походило на зачитывание приказа перед строем солдат. Олег помнил ее холодные пальцы, которые доставляли ему неприятные ощущения. Мать считала его своей собственностью, только своей. Вещью. Тетя Ирина любила его по-настоящему. Когда Олег об этом думал, в самые тягостные свои минуты, к глазам подступали слезы и начинало щипать в носу. Но он мужчина – ему не положено плакать. Женщина, которая стояла и смотрела на него, была такой, какой Олег хотел видеть свою мать.