Михаил Ладыгин - Дочь вампира

— Посмотрим, — неопределённо отозвалась Настя и добавила, — Спокойной ночи я вам не желаю, потому что спокойной она не будет.

С этим мрачным пророчеством я остался, глядя, как исчезает за кустарником стройная фигурка.

Темнело, поэтому я поспешил закончить необходимые приготовления. Патрик отправился ночевать в лендровер, который я тщательно запер. Здесь псу ничего не грозило: только разъярённый слон или кумулятивная граната могли вскрыть этот сейф на колёсах. Затем я очертил поповский дом магическим кругом, укрепив его несколькими старыми колдовскими формулами. Я также поставил вокруг дома несколько свечей, изготовленных по рецепту одного выжившего из ума алхимика.

Полюбовавшись на прибитый к входной двери крест, я отправился в дом, уверенный, что ни Патрику, ни Корвину, оставшемуся на дозоре в ветвях старой берёзы, в эту ночь ничто не должно угрожать.

Глава X. Попадья

В горнице я проверил сохранность магического круга, обведённого вокруг спальника, и также укрепил его несколькими свечами, подобными тем, что расставил вокруг дома. Перенеся внутрь круга сумку со своими инструментами, я приготовил несколько бутербродов, захватив ещё термос и пару яблок. Едва я расположился на спальнике, как из тёмного угла выскользнул сэр Галахад. По его урчанию, в котором явно проскальзывали кровожадные ноты, я понял, что кот не одобряет моего намерения остаться на ночь под этой крышей. Впрочем, убедившись в невозможности заставить меня отказаться от задуманного, сэр Галахад устроился рядом, но его недовольное ворчание ещё долго прерывало тишину сумеречной горницы.

Я, разумеется, вовсе не собирался спать в этом помещении, особенно после предостережений сэра Галахада и Насти. Ждать вообще занятие нудное, что всем хорошо известно, а когда ждёшь какой-нибудь гадости, время тянется особенно медленно. Поэтому я выбрал самую большую трубку, основательно прочистил её и принялся набивать отличным английским табаком. Это целое искусство, если хочешь скоротать время, да ещё получить при этом удовольствие. Покончив со всеми приготовлениями, я с наслаждением сделал первую затяжку, что вызвало очередной взрыв возмущения сэра Галахада, не разделявшего моих пристрастий к табаку и алкоголю.

Окутанный клубами ароматного дыма, заглушавшего запахи воска, ладана и лампадного масла, я размышлял о причинах уязвимости поповского дома. Мысль о том, что я мог пропустить лазейку, через которую проникали в жилище отца Никодима вурдалаки, вызывала во мне досаду. Я боялся проглядеть появление вампира, точнее места, через которые он проникал.

Время шло, но в тусклом свете лампады горница оставалась прежней, лишь табачный дым, поднимавшийся к потолку, вызывал призрачные тени, метавшиеся по стенам. Неожиданно за окнами раздался долгий тоскливый вой волка, ему ответил другой, и вскоре целый хор «детей ночи» затянул леденящую песню. Кто хоть раз слышал волчий вой, тот знает, что к нему нельзя привыкнуть. Сколь ни защищён человек, но песня волка не может не отозваться в его сердце щемящим ужасом.

Сэр Галахад вздыбил шерсть и угрожающе заворчал. Я же старательно прислушивался. Если бы волки подошли слишком близко к дому, Патрик предупредил бы нас лаем, а нападение на лендровер неминуемо включило бы сигнализацию автомобиля. Но ничего не прерывало волчьей серенады, поэтому я заключил, что стая расположилась на приличном расстоянии от нашего подворья.

Волки выли долго, меняя интонации. То слышался голос одинокого солиста, выводящего сложные рулады, то целый хор вступал мощным крещендо, разрывая тишину летней ночи, то слышались слаженные дуэты и трио. Это звучала грозная оратория, оборвавшаяся так же внезапно, как и началась. Навалившаяся на дом тишина показалась ещё страшнее, чем песнь волков. Наверное, такое чувство испытывает ожидающий атаки солдат в своём окопе, когда прекращается артиллерийская подготовка. Omne iqnotum pro maqnifico est11.

Я взглянул на часы. Светящиеся стрелки соединились в восклицательный знак. Наступила полночь. Именно её встречали волки торжественным молчанием. Я оглядел горницу, но не заметил ничего подозрительного. Для верности я засветил фонарь, чтобы его мощным лучом обшарить закоулки помещения. Ничего. Песнь волков зазвучала с новой силой.

Почти уверенный в том, что в полночь должны начаться какие-то события, я почувствовал себя почти оскорблённым. Как эффектно было бы появление упыря во время паузы в волчьем вое. Ах, если бы ещё добавить бой часов, с двенадцатым ударом которых…

Как ни долго курится трубка, но и это занятие не может продолжаться бесконечно. Табак выгорел, трубка остыла, а сэр Галахад с удовольствием перебрался ко мне на колени. Волчий вой постепенно тоже отошёл куда-то на задний план. При всей дикой прелести он обладает одним существенным недостатком с точки зрения музыкальной гармонии: через час прослушивания человек перестаёт различать оттенки. Однообразие не лишало песнь волков главного — ощущения близкой угрозы, но оно перестало отвлекать от назойливого желания поминутно смотреть на часы.

К двум часам ночи я проголодался и отвинтил крышку термоса. Бутербродами пришлось поделиться с сэром Галахадом. Прошло ещё полчаса. Тут я вдруг почувствовал, как напружинилось тело моего кота. Вздыбив шерсть, сэр Галахад издал утробный рёв, заглушивший нескончаемый волчий вой. Я дёрнулся, оглянулся и увидел стоящую у самой кромки магического круга попадью. Расставленные заранее свечи сами собой затеплились, отвечая на исходящую от попадьи угрозу.

Как ни следил я за комнатой, но всё-таки пропустил и её появление, и приближение к пентаграмме. Увидев же упыря на расстоянии вытянутой руки, я похолодел. Первым моим желанием было немедленно уничтожить вампира. Рядом со мной находилось достаточно средств, чтобы проделать это быстро и эффективно. Но я сдержался. Я ведь так и не выяснил, как смог вурдалак проникнуть в дом. Теперь мне предстояло ждать, продолжая следить за ним. Я вынужден был позволить ему уйти, ибо только таким способом мог найти лазейку, через которую он проникал в избу. Зато потом, закрыв ее, я навсегда перекрыл бы путь нечисти в жилище отца Никодима.

Схватив фонарь, я направил ослепительный луч прямо в физиономию упыря. Попадья металась у границы магического круга, отшатываясь от набиравшего силу света алхимических свечей. Она испытывала голод, поэтому вид жертвы вызывал мучительные судороги на её лице. Два длинных жёлтых клыка нависли над нижней губой, с которой стекала тонкая струйка слюны. Она выглядела страшной и омерзительной.