Людмила Романова - Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами

Твой брат Федор.

– Письмо написано как раз перед смертью, – заметил Григорий Павлович, глядя на дату. Если он сам приходил к дому, то узнал, что сестра уже умерла?

– Наверное, такое горе и убило его. И было последней каплей в его тоске, – сказала Дарья Васильевна.

– Только человек раскаялся и осознал, а уже ничего не вернешь. Вот я и говорю. «Делай добрые дела при жизни и не откладывай на завтра. Жизнь то короткая…» – вздохнул Григорий Павлович.

P.S. Это был 1913 год. И еще пять лет дом жил веселой гостеприимной жизнью. Родственники часто приезжали и гостили у Королевых. Они качались в гамаках, устраивали Рождественские праздники, семейные концерты. Пили чай на открытой террасе, и ходили к источнику. Павел успешно делал свою карьеру. А старики радовались на внуков и вспоминали по вечерам за вечерним чаем свою жизнь, и всякие удивительные случаи из нее.

– Машенька у нас такая красавица! Ох, женихами будет крутить, говорила бабушка своей сестре.

– Да это точно, – говорил дедушка. Из меня веревки только так вьет. Ни в чем ей отказать не могу. Как на меня посмотрит. Да как своим умильным голоском скажет: «Дедушка, купи мне вон ту куколку. Я на нее платья шить буду».

– И ведь как шьет. Все выдумывает разные фасоны. И шляпы им сооружает, – хвалила внучку бабушка.

– А Павлик, до чего же умный и аккуратный. Все что ни скажи, сделает. И когда поиграет, все на место уберет. Даже и напоминать не надо. По служебной лестнице без труда пройдет. И всегда слушается. Ну, если только немного иногда напроказит.

– Ну не без этого. Вы уж хотите, чтобы он по ниточке ходил. Он же ребенок, поддакнула Марии Петровна. А Митенька, очень добрый. Плохо ему в жизни будет. Такие, для других живут, а себя забывают.

– Вырастет-разберется. Но мы их учим быть добрыми, послушными. Дети у нас и правда хорошие. Только бы все в жизни получилось как нужно.

– Хорошо жить, – проговорил мечтательно Григорий Павлович, глядя на сад, внуков и сына. – Хотелось бы увидеть и правнуков. Но уж до этого не доживем.

– Почему это не доживем? Машенька так может уже через лет десять замуж выйти. Вот тебе и правнуки. Что же мы с тобой десять лет не проживем? Григорий Павлович! Нам с тобой через десять лет только…семьдесят один– мне и семьдесят девять– тебе будет. Вон Дмитрий Иванович до девяносто двух дожил. А мы что с тобой лыком шиты? – успокоила его Дарья Васильевна.

Революция все изменила. Дом у Королевых отобрали и превратили его в коммунальный, вселив туда много разных семей. Красивый сад был разбит на участки, и каждая семья устраивала там себе свой огород и свою помойку. А время пошло отсчитывать дни уже от новой точки, которая называлось «после революции».

И судьбы наших героев сложились так, как я расскажу о них потом, в других рассказах.

Монпансье

Когда моя бабушка была маленькая, а это было еще до революции, ее родители купили большой дом в Сокольниках. И вот уже год прошел, как вся семья жила в этом доме, две бабушки, дедушка, мама, папа и два ее братика Павлик и Митя. Еще в доме жила Марфа, которую бабушка Даша взяла с собой из старой квартиры, чтобы она помогала в доме. Машенька была старшей девочкой, ей скоро уже должно было исполниться восемь лет, а Мите и Павлику четыре и пять.

Дом был прекрасный. Большой, двухэтажный, сделанный из толстых сосновых бревен. С резными наличниками и большой террасой, прямо из которой, по трем ступенькам можно было спуститься в сад. Яблони и огород был сзади дома, а впереди на участке росло много сосен жимолости и бузины, а летом там даже цвели ландыши и можно было собирать грибы.

Из окошка второго этажа была видна улица, с прудом и разрушенным молнией деревом около него. И детишки любили смотреть в окошко, когда лил дождь, или было очень холодно, и нужно было сидеть дома.

А как интересно было сидеть вечерком, и слушать, как бабушки вспоминают старые времена и рассказывают всякие страшные истории. Про домовых, про то, как они в молодости гадали, и про старушку, которая раньше жила в этом доме. Потом она умерла, но все ходила по дому, как приведение, пока брат соседки не прочел в доме молитву и не освятил этот дом. Вот старушка и перестала ходить и душа ее успокоилась.

Машенька и сама ее видела один раз. А может быть, ей все это приснилось? Так говорила ее мама. Наверное, приснилась?

Еще Машенька любила сидеть на своем маленьком стульчике поближе к печке и смотреть, как бабушка Маша вяжет кружева, уж очень красиво получалось у бабушки, и Машенька тоже брала крючочек и свой клубочек ниток и вязала веревочку, или полосочку, а потом показывала свою работу маме и она хвалила ее.

Папа работал в управлении Казанской железной дороги, и каждый день утром он уходил на работу, надев китель и фуражку. Детишки оставались дома с бабушкой и мамой. А потом вечером папа возвращался, и детишки видели в окошко, как он идет по улице, и бежали встречать его.

– Я первый папу увидел! – кричал Митя.

– Нет, я, я первый! – говорил Павлик.

– А что ты нам принес? – спрашивали они папу??

– А вы хорошо себя вели? – спрашивал их папа. Тогда угадайте, я принес вам вещицу на букву «К» и доставал детишкам или книжку, или карандашики, или детский журнал.

Когда дети баловались, бабушка Даша ворчала на них, и грозила все рассказать папе. А если они все – равно не слушались, Марфа брала метлу и стучала ей по полу, – шут те дери, сейчас я вас! А бабушка Даша, говорила, что сейчас позовет домового, и он их заберет!

Детишки становились послушными, на минуту, а потом снова начинали бегать и баловаться и смеяться, потому что бабушки и сама смеялась на их проказы. Но, в общем, детишки были послушные и добрые.

Был зимний вечер. Печка трещала дровами, и в комнате было очень тепло. Митя и Павлик играли в солдатиков, Бабушка Даша раскладывала пасьянс, дедушка читал газету, Машенька смотрела, как бабушка Маша вяжет крючком, а мама протирала цветы. В комнате стоял большой фикус, как дерево, до потолка. И после водички листья на нем становились блестящие, а земля в горшках герани пахла как-то по особенному, приятно-горьковатым запахом. Красные шапки цветов казалось, тоже грели, как огонь в печке, настолько они были красные. Белый клубочек с ниткой так красиво лежал на коврике, а крючочек так ловко крутился вокруг нее! Он то заглядывал за ниточку, то лез в уже связанную дырочку и тянул за собой нитку, то поднимался, то опускался и в руках у бабушки появлялось кружево, оно с каждой минутой становилось все больше, и уже был виден рисунок, цветочки на сеточке из квадратиков и листики к ним.