Роберт Джонсон - МЫ: Глубинные аспекты романтической любви

В нашей культуре люди пользуются выражением "романтическая любовь" для обозначения любого взаимного влечения мужчины и женщины, практически не замечая никаких различий. Если между мужчиной и женщиной существуют сексуальные отношения, люди могут сказать, что между ними существует "романтическая связь". Если мужчина и женщина любят друг друга и собираются вступить в брак, люди говорят, что у них "роман", хотя фактически их отношения могут быть отнюдь не романтическими. Они просто могут иметь в своем основании любовь, которая абсолютно отличается от романа. Или женщина может сказать: "Я надеялась, что мой муж будет более романтичным". Но при этом она имеет в виду, что ее мужу следстало бы быть более внимательным, более заботливым и меньше скрывать чувства, которые он испытывает по отношению к ней. Мы настолько охвачены верой в то, что романтическая любовь - это "истинная любовь", что используем это понятие там, где вообще нет никакой связи с романтической любовью. Мы считаем, что если есть любовь, значит, должен быть "роман", а если есть "роман", значит, это любовь.

Тот факт, что, говоря о "романе", мы подразумеваем "любовь", показывает, что в глубине нашего мышления существует психологическая путаница. Эта путаница в мышлении и языке - симптом того, что мы перестали осознавать, что такое любовь, что такое роман и какая разница между ними. Мы смешали две психологические системы, существующие внутри нас, получив результат, опустошающий нашу жизнь и наши отношения.

Большинству из нас известны пары, никогда не проходившие через "романтическую" стадию любовных отношений. Возможно, их отношения начинались с дружбы, они знали друг друга очень долго, как знают друг друга обычные люди, и никогда не испытывали романтического влечения. Или же мы видели пары, начинавшие свои отношения с романтического всплеска, который постепенно сменился взаимным принятием друг друга как обычных людей. Они отказались от своих взаимных ожиданий совершенства другого и построили человеческие отношения, исключающие постоянное ожидание романтического восторга.

Нам очень трудно представить, что после окончания романа может существовать какая-то любовь, по крайней мере, если речь идет о жизнеспособной любви. Однако очень часто люди, прошедшие через роман, сохраняют то, чего не достает всем остальным,- любовь, взаимосвязь, стабильность и обязательства. В западной культуре существует изобилие романтических отношений: мы влюбляемся, разочаровываемся, переживаем великие драмы, полные восторга, когда роман разгорается, и полные отчаяния, когда чувства остывают. Взглянув на собственную жизнь и жизнь окружающих нас людей, мы увидим, что роман не обязательно переходит в прочные отношения или обязательства. Роман - это что-то совсем иное, совершенно постороннее, это отдельная реальность.

Именно здесь находится отправная точка нашего исследования: романтическая любовь - это нелюбовь, а комплекс установок в отношении любви: переплетение чувств, идеалов и реакций. Подобно Тристану, мы утоляем жажду любовным зельем и ощущаем свою одержимость: мы оказываемся в ловушке автоматических реакций и интенсивных чувств, сужающих наше мышление и видение.

Западный идеал романтической любви был порожден в нашем обществе приблизительно в двенадцатом столетии - именно тогда, когда Тристан выпивает любовное зелье. В самом начале этот культурный феномен назывался "куртуазность" и означал "возвышенную", или платоническую, любовь. Куртуазная любовь представляет собой совершенно новое любовное отношение к человеку. Под влиянием определенных религиозных идей той эпохи куртуазная любовь идеализировала "духовные" отношения между мужчиной и женщиной. Она возникла как антипод патриархальной установки, существовавшей в мире Тристана. Она идеализировала фемининность; она учила жестокого рыцаря, подобного Тристану, жить, преклоняясь перед Лемининностью как таковой. Символом феми-нинности была прекрасная дама, которой он служил я которую обожал. Именно такое поклонение мы видим у испившего зелье Тристана. Мы чувствуем, что он видит не женщину, а существующее в ней некое божественное воплощение, нечто вселенское и трансцендентное, символом которого для него становится Изольда. По законам куртуазной любви каждый рыцарь соглашался подчиняться своей даме во всем, что относится к любви, привязанности, манерам и вкусу. В этой области она была его владычицей, его королевой.

Есть три основные черты романтической любви, помогающие нам ее понять. Первая: рыцарь и его дама никогда не вступают в сексуальную связь. Это идеализированные духовные отношения, созданные специально для того, чтобы поднять их над уровнем грубой материи и культивировать утонченную чувствительность и одухотворенность. Вторая черта возвышенной любви заключается в том, что рыцарь и дама не вступают в брак. Обычно прекрасная дама замужем за неким другим благородным человеком. Странствующий рыцарь обожает ее, служит ей и делает ее своим идеалом и духовным центром, но он не может иметь с ней близких отношений. Поступить иначе - значит сделать ее обыкновенной мертвой женщиной, а возвышенная любовь

требует, чтобы он постоянно видел в ней божество, символ вечной фемининности и фемининности своей души. Третья черта возвышенной любви состоит в том, что люди, которые ее испытывают, постоянно ее поддерживают. Распаляя друг в друге страсть, они все время страдают от страстного стремления друг к другу и пытаются сделать это желание одухотворенным, видя в любимом человеке символ божественного архетипического мира и никогда не сводя свою страсть к обыденным сексуальным и брачным отношениям.

Идеал романтической любви настолько захватил западное воображение, что стал основной подспудной силой, стимулирующей написание стихов, песен, любовных историй и пьес. Французские любовные истории стали называться романами; из французского языка это слово с незначительным изменением перешло в английский. В этих романах присутствовали все великие темы, послужившие основой для нашей романтической литературы. Рыцарь видит прекрасную даму и восхищается ее прелестью и добротой. Он служит ей, воплощающей его внутренний идеал, его внутреннее видение вечной фемининности. Переполненный священной страстью, он никогда к ней не притрагивается, но проходит через трудные испытания и совершает в ее честь великие дела, постоянно оживляя в себе ощущение благородства, которое она в него вселяет. Для него она не женщина, а Бланшфлер, Прекрасная Изольда, Луша, Беатриче и Джульетта, ибо все они воплощают в себе архетипическую фемининность, ее божественную сущность.