Райчел Мид - Академия вампиров. Ледяной укус

— Не сомневаюсь, — согласилась я. — Кто я такая, чтобы подвергать сомнению ваши методы? В смысле, все, что угодно, лишь бы получить еще один знак молнии, верно?

— Мисс Хэзевей, — низкий голос Стэна пророкотал по притихшей комнате, — пожалуйста, возьми свои вещи и оставшуюся часть урока подожди снаружи.

Я недоуменно уставилась на него.

— Вы серьезно? С каких пор плохо — задавать вопросы?

— Твоя позиция — вот что плохо. — Он указал на дверь. — Уходи.

Наступившая тишина была тяжелее и глубже, чем во время рассказа матери. Я изо всех сил старалась не съеживаться под взглядами новичков и стражей. Это не первый случай, когда Стэн выставлял меня из класса. Это даже не первый случай, когда Стэн выставлял меня из класса на глазах у Дмитрия. Повесив рюкзак на плечо, я прошла короткое расстояние до двери — расстояние, которое казалось длиной в тысячу миль, — и дальше, мимо матери, избегая ее взгляда.

Примерно за пять минут до конца урока она вышла из класса и направилась прямо туда, где я сидела в коридоре. Глядя на меня сверху вниз, она уперла руки в боки — та вызывающая раздражение поза, которая заставляла ее казаться выше. Для того, кто на полфута ниже ее, это было нечестно — заставлять меня чувствовать себя такой маленькой.

— Ну, как я понимаю, твои манеры с годами не улучшились.

Я встала, чувствуя, что мне все-таки удалось вывести ее из себя.

— Я тоже рада тебя видеть. Просто удивительно, как ты вообще узнала меня. Фактически я думала, ты даже не помнишь о моем существовании, учитывая, что ты не потрудилась сообщить мне о своем приезде.

Теперь она скрестила руки на груди, став еще более невозмутимой.

— Я не могла пренебрегать своим долгом и нянчиться с тобой.

— Нянчиться? — переспросила я.

Эта женщина в жизни не нянчила меня. Удивительно, что она вообще знала это слово.

— Трудно рассчитывать на твое понимание. По дошедшим до меня слухам, ты плохо представляешь себе, что такое долг.

— Я точно знаю, что это такое, — возразила я намеренно высокомерно. — Лучше многих людей.

Ее глаза расширились в притворном удивлении. Я не раз видела подобное саркастическое выражение на лицах людей и отнюдь не радовалась, когда оно оказывалось направленным на меня.

— Ох, правда? Где ты провела последние два года?

— А где ты провела последние пять? Ты бы в жизни не узнала, что я сбежала, если бы тебе случайно не сообщили об этом.

— Не сваливай с больной головы на здоровую. Я отсутствовала, потому что так было нужно. Ты отсутствовала из желания шататься по магазинам и поздно ложиться спать.

Моя обида и замешательство переплавились в ярость. Видимо, мне никогда не искупить последствия нашего с Лиссой побега.

— Ты понятия не имеешь, почему я сбежала! — сказала я, повысив голос. — И ты не имеешь права высказывать какие бы то ни было предположения о моей жизни, поскольку тебе о ней ничего не известно.

— Я читала отчеты о том, что произошло. У тебя были основания для беспокойства, но действовала ты неправильно. — Ее слова звучали формально и жестко, она хорошо смотрелась бы на месте нашей учительницы. — Нужно было просто обратиться за помощью.

— Не к кому мне было обратиться, поскольку я не имела твердых доказательств. Кроме того, нас всегда учили думать самостоятельно.

— Да. С ударением на слове «учили». Учебой ты была обделена на протяжении двух лет. Вряд ли ты можешь читать мне лекции насчет правил поведения стража.

Я постоянно втягиваюсь во всякие споры, что-то в моей натуре мешает мне избегать их. Поэтому я привыкла защищаться и выслушивать оскорбления. Я толстокожая. Но почему-то, находясь рядом с ней, — в тех редких случаях, когда я находилась рядом с ней, — я чувствовала себя почти трех лет от роду. Ее позиция унижала меня, а упоминание о пропущенных занятиях — очень болезненная тема — заставляло чувствовать себя еще хуже. Я скрестила руки на груди в попытке имитировать ее позу и ухитрилась самодовольно улыбнуться.

— Да? Ну, мои учителя так не думают. Несмотря на пропущенное время, я догнала своих одноклассников.

Она ответила не сразу; в конце концов ровным голосом она произнесла:

— Если бы ты не сбежала, то, возможно, превзошла бы их.

Развернувшись четко, по-военному, она зашагала по коридору. Спустя минуту зазвонил звонок, и в коридор с урока Стэна высыпали ученики.

После этого даже Мейсону не удалось развеселить меня. Остальную часть дня я провела в состоянии раздражения и злости, уверенная, что все перешептываются о матери и обо мне. Пропустив ланч, я отправилась в библиотеку за книгами по физиологии и анатомии. Когда пришло время занятий с Дмитрием после уроков, я практически сразу же бросилась к манекену и кулаком ткнула его в грудь, чуть-чуть влево, но ближе к середине.

— Здесь, — сказала я. — Сердце здесь, ограждено грудиной и ребрами. Можно мне теперь получить кол?

Скрестив на груди руки, я устремила на него победоносный взгляд, ожидая, что на меня обрушится град похвал. Но Дмитрий просто кивнул в знак подтверждения с таким видом, словно мне и прежде следовало знать это. И да, следовало.

— А как ты преодолеешь грудину и ребра? — спросил он.

Я вздохнула. Только ответишь на один вопрос, тут же возникает другой. Типично.

Большая часть занятия была посвящена этому. Он продемонстрировал несколько технических приемов, с помощью которых легче всего убивать. Его движения выглядели изящными и смертоносными одновременно. Казалось, они не требуют от него никаких усилий, но я понимала, что это не так.

Когда внезапно он протянул мне кол, до меня сначала даже не дошло.

— Ты даешь его мне?

Темные глаза сверкнули.

— Просто глазам своим не верю! Ты проявляешь сдержанность? А я-то думал, ты тут же схватишь и заработаешь им.

— Разве не ты учишь меня проявлять сдержанность? — парировала я.

— Не всегда.

— Но в отношении некоторых вещей.

Я услышала подтекст в произнесенных мною же словах и удивилась, откуда он возник. Я уже давно смирилась с существованием множества причин, по которым нельзя даже думать о Дмитрии в романтическом ключе. Время от времени я как бы забывалась и в глубине души хотела, чтобы и с ним такое происходило. Было бы приятно почувствовать, что он все еще хочет меня. Сейчас я подумала, что вряд ли я до сих пор свожу его с ума. И эта мысль нагнала тоску.

— Конечно. — Всем своим видом он демонстрировал, что мы обсуждаем исключительно проблемы обучения. — Равновесие. Понимание, когда можно бежать вперед, а когда лучше постоять на месте.