Последнее дело Гвенди - Стивен Кинг
– Продают мясо диких животных, я знаю. – Она чуть наклонилась вперед. – Это какая-то болезнь, мистер Фаррис? Что-то вроде БВРС[5] или атипичной пневмонии?
– Это эпидемия. Пока умерли только двое, но многие заразились. Те, у кого нет симптомов, даже не знают, что они больны. Китайское правительство еще не уверено, но подозрения уже есть. Когда подозрения превратятся в уверенность, китайцы попытаются скрыть масштаб бедствия. В результате болезнь распространится по всему миру. Все будет очень и очень плохо.
– Что могу сделать я?
– Я тебе расскажу. И помогу, если смогу.
– Но ведь вы…
Ей не хотелось произносить это вслух, но он договорил за нее:
– Умираю? Да, похоже на то. Знаешь, что это значит?
Гвенди покачала головой, и почему-то ей вспомнилась мама и та ночь, когда они вместе смотрели на звезды.
Фаррис улыбнулся.
– Я тоже не знаю, девочка. Я тоже не знаю.
14
В детстве Гвенди и ее лучшая подруга Оливия Кепнес придумали игру в русалок и играли в нее в городском бассейне Касл-Рока. Они становились по грудь в воде, ледяной даже в августе, и по очереди опускались на дно. Пока одна сидела под водой, вторая произносила вслух секретные выдуманные слова или какие-то смешные бессмысленные фразы. Когда первой – русалке – уже не хватало воздуха, она выныривала и пыталась повторить, что говорила вторая. В этой игре не было ни победителей, ни проигравших. В нее играли просто ради забавы.
Именно эта давняя игра из детства вспоминается Гвенди, как только она открывает глаза и щурится от яркого света над головой. Она лежит на спине, одной рукой прижимая к груди свою книжку с записями для памяти. Из-за глянцевой белой двери доносится голос, с расстояния не больше полудюжины футов, но все равно он какой-то невнятный, далекий, как будто она его слушает из-под воды.
Приподняв голову, Гвенди смотрит по сторонам. Ее взгляд натыкается на черную с серебряным кофемашину. Гвенди растерянно моргает. Она знает, что находится на космическом корабле – уж это она помнит, – но откуда здесь кофемашина?
Она пытается сесть, но ее держат ремни. На мгновение Гвенди впадает в леденящую панику, но паника тут же сменяется облегчением. Она сама же и пристегнула ремни, когда ложилась на койку. Похоже, она задремала. Гвенди отстегивает ремни и тут же всплывает над узким матрасом. Как фея Динь-Динь, мелькает в голове изумленная мысль.
Раздается гулкий стук в дверь, и с той стороны снова доносится приглушенный голос. Гвенди его не узнает – если честно, даже не может понять, женский он или мужской, – но там, за дверью, говорят что-то вроде: «Ведьмы пасутся на грядке». Даже в сером ватном тумане полусонного ступора Гвенди способна сообразить, что тут что-то не так.
В дверь снова стучат, на этот раз – громче, настойчивее. Тот же голос, в котором теперь слышны нотки тревоги, произносит: «Вредины сыграли в прятки».
Гвенди убирает записную книжку в карман и, легонько взбрыкнув ногами, подплывает к двери. Она тянется к дверной ручке и замечает, что в двери нет глазка. Почему-то это ее беспокоит, и она медлит, вдруг испугавшись непонятно чего. Вот так и сходят с ума?
Затаив дыхание, Гвенди приоткрывает тяжелую белую дверь. Адеш Патель и Гарет Уинстон парят над полом комнаты отдыха, смотровые экраны чернеют у них под ногами, как две раскрытые голодные пасти. Мать-Земля, окруженная все той же белесой дымкой, которую Гвенди видела раньше, как бы подмигивает с расстояния в сотни миль и продолжает свое вращение.
Адеш подплывает ближе и спрашивает с искренним беспокойством:
– Гвенди, у вас все в порядке?
Это был его голос. Тот самый голос, который она слышала из-за двери каюты. За спиной у Адеша маячит Уинстон, в своем расстегнутом белом скафандре похожий на раздувшуюся зефирку. Расплывшись в улыбке, означающей «я круче тебя, и ты это знаешь», он говорит:
– Похоже, вам снились кошмары, сенатор.
Голос Гвенди звучит слишком бодро и потому неубедительно даже на ее собственный слух:
– Все в порядке, ребята. Просто я прилегла отдохнуть и задремала. С девочками так бывает в космических путешествиях.
15
– Эпидемия… из Китая? – Гвенди уставилась на тощего как скелет человека, сидевшего перед ней в плетеном кресле на заднем крыльце ее дома. – И насколько все плохо? Она дойдет до Америки?
– Распространится повсюду, – сказал Фаррис. – Трупы в черных мешках будут лежать штабелями в больничных моргах. Владельцам похоронных бюро придется задействовать грузовые авторефрижераторы, чтобы хранить тела.
– А что, вакцины не будет? Неужели мы не сумеем…
– Давай ты не будешь перебивать, – шикнул на нее Фаррис, продемонстрировав гнилые зубы. – Я же сказал, у меня мало времени.
Гвенди откинулась на спинку плетеных качелей и поплотнее запахнула халат на груди. «У меня мало времени». Он умирает, снова подумала она.
– И, как я понимаю, выбора у меня нет?
– Уж ты-то, Гвенди Питерсон, лучше всех должна знать, что выбор есть всегда. – Он резко вдохнул и выпустил долгий прерывистый выдох.
Вот тогда Гвенди и поняла, что ее насторожило – что зудело на краешке сознания с той самой минуты, когда они с Фаррисом вышли на крыльцо. Сегодня вечером температура в Касл-Роке резко упала; они с Райаном слушали прогноз погоды в машине по дороге домой, и это было не больше часа назад. Она сама уже начала замерзать, и каждый раз, когда открывала рот, из него вырывались белые облачка пара – дыхание фей, как они называли это в детстве, – но когда говорил Фаррис, его дыхание не превращалось в пар, как обычно бывает на холоде.
– Я бы не назвала это выбором, – сказала Гвенди, глядя на холщовую сумку у себя под ногами. – Мне все равно уже не отвязаться от этого пульта.
– Но что ты будешь с ним делать, решать только тебе. – Фаррис закашлялся, прикрыв рот тыльной стороной ладони, а когда убрал руку, Гвенди снова заметила мелкие капельки крови у него на костяшках.
– Вы сказали, что пульт склоняется на сторону зла. Что он убил последних семерых хранителей. Почему вы решили, что со мной будет иначе?
– Потому что я тебя знаю. – Он поднял вверх указательный палец, тонкий, как прутик. – Ты особенный человек.
– Чушь, – тихо проговорила Гвенди. – Это самоубийственная задача, и вам это известно.
Потрескавшиеся губы Фарриса растянулись в жутком подобии улыбки, и так же внезапно улыбка померкла. Он быстро глянул куда-то в сторону и склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, что было слышно ему одному.
– Там кто-то есть? – спросила Гвенди. – Кто они? Что им нужно?
– Им нужен пульт управления. – Он повернулся обратно к Гвенди, и она снова увидела
