Екатерина Трубицина - Прогулка по висячему мостику

Ира закрыла глаза и погрузилась в воспоминания, пытаясь поймать те ощущения и… Она даже не поняла, удалось ли ей почувствовать то, что нужно, но в какой-то момент вдруг стало всё видно, притом и глаза открывать не понадобилось.

- - -

Ира вышла на остановку. Троллейбусы с автобусами продолжали сновать, и народу не поубавилось. Она без приключений добралась до гостиницы. Состояние незамкнутости запасного выхода, как и ожидалось, никого во время ее отсутствия не заинтересовало, так что Ира спокойно зашла в здание, задвинула засов и начала подниматься по лестнице. Восхождение тоже прошло без приключений, правда, от подъема на одиннадцатый этаж с четырьмя связанными попарно табуретами, Ира порядком притомилась. Впрочем, именно эта усталость оказалась как нельзя кстати – Ира, только лишь коснувшись головой подушки, тут же уснула. Крепко и без снов.

- - -

Спросонья свет уличных фонарей, лившийся в щелку между занавесками, казался каким-то странным. Ира встала с кровати и подошла к окну. На фоне серовато-синего предрассветного неба летели огромные белые хлопья.

- Нет. Это не Сочи… – проговорила вслух Ира с интонацией Остапа Бендера, грезящего о Рио-де-Жанейро, и набрала Генкин номер:

- Доброе утро Геночка!

- О! Ирчик! Ты уже проснулась? А сколько время?

- Дрыхнешь еще? Вставай! Глянь в окно – там снег!

- Ба-а! И в правду! Батюшки! Уже полвосьмого! Чой-то я нынче заспался!

- А во сколько ты обычно встаешь?

- Да где-то так и встаю, вот только просыпаюсь сам.

- Геночка, знаешь, мне твоя помощь понадобится.

- Всегда готов!

- Тогда собирайся и спускайся ко мне.

- Будет сделано, Ирчик!

Минут через пятнадцать Генка уже стучал в дверь.

- О! А это откуда? – удивленно спросил он с порога, указывая на стоящие посреди комнаты аккуратно упакованные табуреты.

- Вчера вечером в Сочи смоталась и принесла, – честно ответила Ира.

- А-а, так это к тебе ломились с воплями «Ваш багаж», – сразу «догадался» Генка.

«Я бы не сказала, что б так уж ломились и вопили, хотя душ, наверное, заглушил частично громкость. А вообще, самое главное, всегда говорить только правду, но иногда так, чтоб в нее никто не верил», – подумала про себя Ира, а вслух, кивнув на табуреты, сказала:

- Поможешь?

- Не вопрос, Ирчик!

Пока Генка тащил табуреты по коридору, Ира, следуя за ним, воздавала хвалу древнекитайским и советским строителям. «Интересно, а все же, в какой номер доставили багаж?». Вопрос на самом деле выглядел интригующим, так как Ирину и Генкину обители разделяли четыре этажа, да к тому же находились они в противоположных крыльях здания.

- Злая на Гарова? – прервал Генка Ирины размышления.

- По поводу? – не поняла его Ира.

- Ну что сюрприз твой обломал.

- Да. Есть немного.

Выйдя из лифта, Ира почувствовала присутствие Рауля. Табуретная эпопея, усталость от нее, глубокий сон без снов, первый снег, игра в «верю – не верю» с Генкой – отвлекли внимание от мучительно-сладостного трепета, и вдруг он нахлынул с неимоверной силой. Ира, подчиняясь не своей воле, обернулась. Рауль с лучистой улыбкой подошел к ним:

- Доброе утро! – мягко и бархатисто произнес он, обволакивая Иру чувственным восторженно-нежным взглядом.

- Доброе утро! Вы видели!? На улице снег! – Ира искусно скрыла свое возбуждение бурной, но вполне безобидной радостью.

- Да. Русские зимы начинаются рано. Для меня это экзотика.

- Для меня тоже. Я родилась и живу в Сочи. У нас, правда, иногда бывает снег, но только в качестве стихийного бедствия.

Рауль рассмеялся негромким, но звонким искристо-серебристым смехом.

- Доброе утро… – запыхавшись, но в то же самое время по-деловому приветствовал Рауля Генка. Он малость замешкался с табуретами при выходе из лифта, чего Ира не заметила и теперь даже на какой-то миг удивилась: откуда он вообще взялся?

- Давайте помогу, – предложил Рауль, не дожидаясь ответа, подхватил оба свертка, и они втроем направились к стоянке автотранспорта.

Присланная Радным машина уже дожидалась их. Сволочь Генка, не раздумывая, плюхнулся на переднее сидение. Подобное отсутствие галантности совершенно не вписывалось в Генкин стиль, и Ира аж опешила от неожиданности, а потому без всяких возражений села сзади вместе с Раулем, который всю дорогу высказывал свои соображения относительно темы их вчерашнего разговора.

Ира внимательно слушала и даже что-то говорила, но что именно слушала и говорила, не смогла зафиксировать в памяти. «Надо срочно что-то с собой делать – нам ведь работать вместе!», – только и носилось у нее где-то на границе сознания и подсознания, полностью изолированной от пребывавшего в страстной эйфории всего остального. Ей, правда, с блеском удавалось контролировать все внешние проявления, но чего это стоило! Рауль вел себя тоже, в общем-то, корректно, скромно и почтительно, но вся его корректность, в купе со скромностью и почтительностью, распространялась лишь на тему разговора и сантиметров двадцать-тридцать свободного пространства между ними. В общем, пара десятков минут пути от отеля до нового корпуса мебельной фабрики показались Ире вечностью.

Радный, извещенный Генкой по мобильнику, встречал их у входа.

- Ну как, Ирина, изменения ощущаются? – спросил он после того, как они вчетвером совершили осмотр экстерьера и интерьера бывшего склада, которому предстояло стать новым цехом мебельной фабрики.

- В зрительном эквиваленте более чем, – сказала Ира, улыбнулась, а потом добавила. – Кстати, обонятельные рецепторы тоже констатируют новые веяния.

Генка усиленно принюхался:

- Ирчик, краской, по-моему, уже не пахнет… – в замешательстве и с некоторым волнением пробормотал он, преданно взглянув на Иру.

- И плесенью – тоже, – улыбнувшись, успокоила она.

Станислав Андреевич усмехнулся и дружески положил руку ей на плечо. Ира сжалась в комок. Утонув в глазах Рауля, она напрочь забыла бояться Радного. Рука, положенная на плечо, недвусмысленно напомнила. Комок на мгновение застрял в горле и вдруг Ира вспомнила, что в отношении Радного она с некоторых пор страха не испытывает, что это теперь не страх, а восторг, и в этот миг застрявший комок взорвался, рассыпая искры, переходящие в мучительно-сладостные молнии, посвященные уже Раулю. Волна перемены ощущений безжалостно промчалась трижды, и, казалось, должна была бы полностью лишить сил, опустошить, но в этот момент рука Радного соскользнула с ее плеча к локтю и он, приобняв, притянул Иру к себе. И тут безжалостно трижды оббежавшая ее волна, собравшая на пути все ее силы, опустошившая ее, с невероятной мощью обо что-то разбилась, вернув обратно всё, чего лишила, но в ином, многократно усиленном напором, состоянии.