Нина Воронель - Готический роман. Том 1

Инге

Благодаря обширным познаниям Вильмы во всех областях старинного коварства они без особого труда обнаружили камень, запирающий ловушку. Открыть ее оказалось тоже не так уж трудно, – она, как и положено ловушке, мгновенно реагировала на легкий нажим руки, вооруженной железным ломом, и камень легко поворачивался в своем гнезде, увлекая за собой тело, которому эта рука принадлежит. Но именно эта мгновенная реакция и создавала главную проблему: нужно было сообразить, как удержать это тело от стремительного полета вниз в разверзающуюся под камнем дыру. Выхода не было, и Инге решительно привязала себя к ручке двери, отмахнувшись от протестов Вильмы, что ручка, дескать, проржавела и ненадежна, – все равно в узком горлышке коридора больше не на чем было укрепить веревку, – и, цепляясь пальцами босых ног за неровности вырубленного в скале пола, начала нажимать ломом на прикрывающий ловушку камень. Она не ощущала холода под ногами и не помнила, как еще во дворе сбросила на бегу туфли и прошла по всем коридорам в одних чулках, она вообще ничего сейчас не чувствовала – ни страха, ни гнева, ни надежды – ничего, кроме вращательного сопротивления камня, уходящего вниз под давлением ее рук. Все ее чувства сосредоточились в той точке, в которой тяжелый лом упирался в камень, поворачивая его вокруг невидимой оси.

Под камнем открылась бездонная непроглядная тьма и больше ничего – ни вздоха, ни шороха, ни всплеска.

– Ури! – не узнавая собственного голоса, выдохнула Инге в беззвучную черноту и всем телом устремилась туда вслед за камнем, до отказа напрягая удерживающую ее веревку. Где-то очень далеко, в другом мире, за гранью ее меркнущего сознания, заскрипела и ударилась о стену тяжелая дверь, и чья-то рука рванула ее прочь от дыры. Инге пошатнулась и, не удержавшись на ногах, шлепнулась на край холодной мокрой ямы, упрямо продолжая задерживать ломом рвущийся обратно камень.

– Не двигайтесь! – скомандовал голос Вильмы. Тонкая рука с фонарем протянулась через ее плечо и направила вниз – в черную дыру – острый желтоватый луч, который внезапно выхватил из темноты мертвенно-бледное запрокинутое лицо Ури на фоне поблескивающей в свете фонаря водной поверхности. Неподвижные глаза его были широко раскрыты.

– Умер... – едва шевеля непослушными губами, почти беззвучно прошептала Инге.

Ресницы Ури дрогнули, и вынырнувшая из-под воды ладонь сделала тщетную попытку прикрыть глаза.

– Глупости! Он жив! – жестко отрезала Вильма. – Где вторая веревка?

Инге была в таком трансе, что потом она ни за что не могла вспомнить, как они с Вильмой сложно и муторно заводили веревки Ури под руки и с мучительным напряжением тщились вытащить его безвольное тело через узкий зев ловушки, пока он не пришел в себя и не начал сам выбираться из черной ямы. Когда Ури, наконец оказался в коридоре, он поднялся на четвереньки и стал, как собака, отряхивать с себя воду, – на плиты пола под ним быстро натекла большая круглая лужа.

– Ты жив, – не веря себе самой, сказала Инге, коснулась ладонью его мокрой щеки и заплакала.

Ури огляделся по сторонам и увидел открытую дверь, к которой все еще была привязана обмотанная вокруг пояса Инге веревка. Пока Инге отвязывала веревку, Ури нетвердым шагом подошел к двери и пробежал пальцами по головке большого ключа, торчащего из замка.

– Откуда ты взяла этот ключ? – хрипло спросил он.

– Нам дал его Отто, – ответила Вильма, заметив, что к Инге все еще толком не вернулся дар речи. – Оказалось, что он все это время прятал его у себя под подушкой.

Ури прислонился спиной к стене, чтобы не упасть, и уставился на Вильму:

– Он его не прятал. Это я вчера нашел этот ключ и положил ему под подушку.

– Ты положил ключ ему под подушку? – вскинулась Инге, будто ее ударили. – Зачем?

– Чтобы он хранил его на всякий случай.

– Почему же он его отдал? Разве он не хотел тебя прикончить?

– Не знаю, – пожал плечами Ури. – Может, и хотел.

– Вы оба сошли с ума! – вскипела Вильма. – Вы не представляете себе, сколько сил стоило Отто вызвонить меня, чтобы я нашла Инге!

– Может, это его очередная хитрость... – начал было Ури, но Вильма не дала ему договорить:

– Интересно, где бы вы сейчас были, если бы не он? – вспыхнула она.

Потом всмотрелась в лицо Ури, маячащее перед нею в полутьме, и прикрикнула:

– Чего вы тут стоите? Ури весь мокрый и дрожит, его нужно срочно сунуть в горячую ванну.

Инге подхватила Ури под локоть и поволокла за собой к выходу, – он неожиданно сник и повис на ее руке, не в силах идти – не то, что бежать.

– А вы, Вильма, разве не идете с нами? – обернулась Инге уже на пороге второй, секретной двери.

– Я еще немножко тут поколдую, раз уж я сюда попала. Я попробую найти то хитрое устройство, с помощью которого ваши предки спускали воду из цистерны.

– Как вы можете его найти?

– Отто показал мне на плане колодец в конце коридора. Я думаю, что пусковой механизм спрятан там.

Услышав в голосе Вильмы острые нотки профессиональной одержимости, Инге махнула на нее рукой и сосредоточилась на Ури, который настолько ослабел, что она почти на руках дотащила его до входа в рыцарский зал. Там она выкатила из кладовой старое кресло Отто и, усадив в него Ури, помчала его в ванную. Открыв кран с горячей водой, она начала сдирать с Ури мокрую одежду, вздрагивая каждый раз, когда ее пальцы касались его ледяного тела. Она пощупала его пульс – сердце его билось медленно и вяло, просто чудо, что он так долго оставался жив, барахтаясь в холодной родниковой воде. Теперь нужно было согревать его медленно и осторожно, оберегая его сердце. Инге помогла ему встать во весь рост в ванне и, не разрешая ему плюхнуться в горячую воду, начала равномерно поливать его слабой струей из душа. Когда глаза Ури слегка прояснились, и пульс чуть ускорился, она разрешила ему сесть в ванну, а сама поспешила на кухню, чтобы приготовить ему живительный напиток, предупреждающий воспаление легких.

Когда она отсчитывала капли целительной настойки в бокал с нагретым красным вином, за окном кто-то закричал, пронзительно и страшно. Нельзя было понять, кто кричит – мужчина или женщина, крики были скорее птичьи, для человеческого уха бесполые и оттого особенно тревожные. Инге все же быстро докапала нужное количество капель, бегом отнесла напиток в ванную, сунула бокал в руку Ури и скомандовала: «Пей!», все время прислушиваясь к воплям за окном, к которым в трагическом регистре присоединился Ральф. Убедившись, что Ури послушно поднес бокал к губам, Инге бросилась обратно в кухню и распахнула дверь: повалившись ничком на ступени крыльца, у ее ног билась в истерике Габриэла Штрайх, вокруг нее с громким лаем метался Ральф.