Король (ЛП) - Уорд Дж. Р.
Она не забыла перед уходом пару раз погладить Джорджа и сказала ему, где будет.
А потом она вышла в ночь, села на заднее сиденье Мерседеса и направилась в особняк.
Откинув голову на подголовник, Бэт чувствовала, как медленно вырубается.
– Фритц, боюсь, сейчас из меня плохой собеседник.
– Мадам, просто отдыхайте.
– Хорошая идея, Фритц.
***
Когда Бэт ушла, Роф откинулся на спинку кресла, ни капли при этом не расслабившись.
… она умерла на моих руках…
…я держал на руках своего мертвого сына…
– Мой господин?
– Что, прости? – Он встряхнулся. – Что?
Абалон прокашлялся.
– Господин, вы желаете сделать перерыв?
– Да. Просто дай мне минуту. – Взяв поводок Джорджа, он сказал: – Кухня.
Пройдя с псом через откидную дверь, он с облегчением обнаружил, что Фритц уже уехал, а братья оставались на периферии.
Черт, почувствовав боль и печаль гражданского, он сразу понял, чего лишился мужчина… и не в материальном плане. Такую агонию не испытывают из-за вещей. Абалон, разумеется, знал всю историю, но Роф предпочитал, чтобы люди сами рассказывали ему все; он хотел слышать их напрямую.
В этом случае не рождение ребенка отняло у женщины жизнь.
Автокатастрофа.
Роф ожидал первого варианта, но судьба разыграла все иначе. Нет, женщина и ребенок пережили роды. Их убил пьяный водитель по дороге домой из клиники Хэйверса.
Повседневная жестокость судьбы порой выбивала почву из-под ног.
Подойдя к столу, он выдвинул стул и сел. Он был уверен, что сидел лицом к окнам… но, конечно, не видел их.
Он слышал столько историй, но эта… Господи, она потрясла его.
Он не знал, как долго просидел там, но, в конце концов, Ви заглянул в комнату.
– Ты в порядке?
– Нет.
– Хочешь, перенесем?
– Ага.
– Тогда решено.
– Ви?
– Ага?
– Ты помнишь то видение, о котором рассказал мне? Где я смотрел на лицо в небесах и держал будущее в своих руках?
– Ага.
– Что…
Внезапно он вспомнил агонию того гражданского.
– Нет, забудь. Я не хочу знать.
Порой, лучше не знать. Если бы тот гражданский мог увидеть будущее, это ничего не изменило бы. Он бы провел отпущенное им время с женщиной и малышом, пребывая в ужасе от грядущих событий.
– Я уберу со столов, – сказал брат спустя мгновение.
Откидная дверь захлопнулась.
Без явной причины Роф подумал о своих родителях, гадая, какой была ночь его рождения.
Они никогда не говорили об этом, а он не спрашивал. У них всегда было столько забот… к тому же, он был слишком юн, чтобы думать о таких вещах.
Он попытался представить появление на свет собственного ребенка, но не смог выстроить цепь событий. Даже гипотетически было замешано слишком много эмоций, чтобы дать резонанс.
Но одно было чертовски ясно.
Он просто не знал, с какой стороны подойти к этой мысли.
Роф погрузился в размышления, и воспоминания последних двух месяцев всплыли в памяти. Истории и проблемы, подарки, полученные и сделанные. После всего напряга, с которым он выполнял королевские обязанности, сейчас он с большим удивлением действительно полюбил свое дело.
Он даже перестал скучать по сражениям.
Черт, было много других вызовов, в которых нужно было одержать верх: битвы, в конец концов, не всегда велись на поле боя, и порой враги вооружались не обычным оружием. Порой они даже играли вничью.
В конечном счете, Роф понял, почему его отец сидел на троне. Понял, черт возьми.
И это забавно: одна общая черта сближала так много людей – это любовь к своей семье. Их супругам, родителям, детям; это было важнее всего.
Всегда.
Семья превыше всего.
Следующее поколение превыше… всего.
Он вспомнил ночь, в которую убили его родителей. Единственное, что они сделали перед тем, как разбили ту дверь? Они спрятали его. Уберегли… и дело не в будущем преемнике трона. Закрывая его в том потайном месте, они сказали нечто иное.
Я люблю тебя.
Это единственное, что имело значение, когда их время подошло к концу.
Не «будь хорошим Королем», не «иди по моим стопам». Не «заставь меня гордиться тобой»…
Я люблю тебя.
Это – неразрывная нить, протянутая сквозь смерть и время.
И представляя появление на свет своего сына, он был чертовски уверен, что первое, что он скажет – я люблю тебя.
– Роф?
Подскочив, он повернулся на голос Сэкстона.
– Да? Прости, я задумался.
– Я закончил с бумагами, поступившими прошлой ночью и сегодня.
Роф снова повернулся к окнам, которых не мог увидеть.
– Ты быстро справляешься.
– На самом деле, уже три утра. Ты сидишь здесь уже пять часов.
– Оу.
Но он не сдвинулся.
– Братья большей частью уже отбыли. Фритц еще здесь. Он наверху. Убирается.
– А.
– Если тебе ничего не нужно…
– Кое-что, – услышал он себя.
– Конечно. Чем я могу помочь?
– Я должен кое-что сделать для своего сына.
– Завещание?
Начав обдумывать это, Роф немного нервничал. Боже, можно подумать, что резкие повороты жизни должны сопровождаться предупредительными знаками, маленький желтый указатель должен направлять движение в нужную сторону и, может, предлагать ограничение скорости.
С другой стороны, его шеллан забеременела за несколько месяцев до жажды.
Поэтому жизнь всегда поступает по своему, разве нет?
– Да. Вроде того.
Глава 72
Все было, как он и обещал.
Роф сдержал слово, данное своей шеллан. Он действительно вернулся к рассвету.
Он ехал в сторону дома верхом, но был смертельно истощен и мог удержаться в седле лишь рысью. Но, с другой стороны, у его медленного хода была еще одна причина.
Уезжая в одиночку, он вернулся далеко не один.
Позади него, по земле волочились шесть трупов, еще двое – по бокам от седла. Первых он привязал за лодыжки, последних прикрепил с помощью сетей и крюков.
А от остальных, убитых им, почти ничего не осталось.
Он чувствовал запах пролитой им крови.
Он слышал лишь приглушенный шорох тел по земле.
Он знал лишь одно – что убил всех голыми руками.
Лесистая лощина, через которую он двигался, была последним отрезком перед замком… и, воистину, когда он добрался до равнины, то увидел строение, сурово вырастающее из земли.
Он не упивался своими деяниями. В отличие от кота-мышелова, который наслаждался своими делами, убитые Рофом мыши не служили источником счастья.
Но когда он подумал о своем нерожденном малыше, то понял, что сделал мир безопаснее для своего сына или дочери. И размышляя о своей возлюбленной супруге, а также о смерти своего отца, он ясно осознавал что нечто, крайне несвойственное его натуре, стало жизненной необходимостью.
Мост через ров сразу же опустился, открывая ему дорогу, будто его давно ждали.
Так и было.
Ана выбежала на деревянный мост, исчезающий лунный свет струился по ее волосам и красным одеждам.
Он знал ее очень мало, всего несколько кварталов. Но оглядываясь назад на цепь событий, он верил, что они провели вместе целую жизнь.
Братство было с ней.
Натянув поводья, он понял, что Ана все увидела и изумленно прикрыла рот рукой, а Торчеру пришлось поддержать ее под локоть.
Он жалел, что она вышла его встречать. Но сейчас уже поздно.
Он спешился, даже не дойдя до моста, оставил лошадь и ступил на деревянные доски.
Он подумал, что Ана могла убежать от него в испуге, но вышло совсем иначе.
– Ты цел? – судорожно спросила она, бросившись к нему.
Он слабыми руками обнял ее.
– Да.
