Стивен Кинг - ОНО

Стэн вновь бросил взгляд на сушилку, где крутились их тряпки.

— А ты что там видел? — осторожно поинтересовалась Бев.

Вид Стэна показывал, что мальчику рассказ не доставит удовольствия. Но он глубоко вздохнул и решился. Начало рассказа, на первый взгляд, было очень далеким от их предмета…

— Парк Памяти был назван так в честь гражданской войны. Там стояла статуя, но ее снесло ураганом в 40-х годах. У мэрии тогда не хватало средств на ее восстановление, и решили оставить здесь купальню для птиц. Большую каменную купальню…

Ребята слушали, не перебивая. Стэн с видимым усилием сглотнул.

— Я изучаю птиц — вы ведь знаете. У меня есть альбом-определитель, цейсовский бинокль… — он взглянул на Эдди. — Дай, пожалуйста, аспирин.

Эдди протянул ему пузырек. Стэн извлек пару таблеток, подумал и взял еще одну. Вернув пузырек, он проглотил таблетки, поморщился и начал рассказ…

10

Это случилось в дождливый апрельский вечер пару месяцев назад. Облачившись в дождевик и упаковав бинокль и определитель в непромокаемую сумку-мешок на резинке, Стэн отправился в парк Памяти. Обычно они выходили вместе с отцом, но на этот раз отец «зашивался» с работой и предупредил об этом Стэнли по телефону.

Один из клиентов отца — тоже любитель-орнитолог — заикнулся как-то, что видел у купальни парка самца кардинала — Fringillidae Richmondena. У этих птиц привычка питаться, пить и купаться в сумерки. Обнаружить подобный экземпляр так далеко на севере от Массачусетса — большая редкость. Отец спрашивал, не хочет ли Стэн понаблюдать его один — проверить, так ли это. Правда, погода не блеск, но что делать…

Стэн согласился. Мать наказала ему не выходить на улицу без плаща, но мальчик надел бы его так или иначе. Он, как правило, одевался по погоде — будь это весна, осень или зима.

Полтора километра к парку его сопровождал мелкий дождик — даже не изморось, нет — скорее это было похоже на дымку, сочившуюся влагой. Как ни странно, Стэну это не действовало на нервы. Наоборот, в воздухе была какая-то волнующая свежесть, и это — несмотря на остатки снега, рыхлого, осевшего местами в кустарнике и кронах деревьев как ворох грязных подушек. Ветки ильмов, кленов, дубов на фоне свинцово-серого неба казались Стэну неестественно разбухшими. Через пару недель на них лопнут первые почки и распустится слабая зелень.

«В воздухе пахнет зеленью», — подумал он, улыбнувшись. Шел он быстро, намереваясь обернуться до темноты. В своих орнитологических наблюдениях Стэнли был столь же аккуратен, как в выборе одежды или подготовке школьных заданий, и если бы обнаружил недостаточную освещенность, мог бы не поверить собственным глазам, что видел именно кардинала.

На подходе к парку он для скорости срезал угол. Слева показалась водонапорная башня. Он мельком взглянул в ее сторону: башня не представляла для него интереса.

Прямоугольник парка был разбит на склоне холма. Трава в летнее время тщательно подстригалась, и клумбы содержались в образцовом порядке. Игровых площадок здесь не было — парк не предназначался для детских игр.

В конце парка уклон превращался в крутой обрыв перед Канзас-стрит и Барренс. Купальня располагалась на плоском участке. Ее каменное блюдце, бывшее когда-то постаментом для статуи солдата, как говорил Стэну отец, казалось совершенно необъятным.

— Мне это больше нравится как птичья купальня, папа, — заявил как-то Стэн.

Мистер Урис взъерошил сыну волосы.

— Мне тоже. Уж лучше вода, чем кровь.

На вершине пьедестала было выгравировано изречение. Стэнли мог прочесть его, но не понимал: мальчик знал латынь лишь в пределах своего определителя.

Apparebat eidolon senex.

Присев на скамейку, Стэн раскрыл определитель на странице с кардиналом, повторяя про себя его отличительные особенности. Самца вообще-то трудно спутать: не слишком крупный и с огненно-красным оперением. Но у мальчика тщательность вошла в привычку, и потому минуты три он продолжал изучать картинку до тонкостей (страницы успели слегка покоробиться от влаги), пока не решил убрать книжку в мешок. Оттуда он извлек бинокль.

Необходимости в регулировке не было: в прошлый раз он сидел на той же самой скамейке. Дотошный, въедливый, он мог не менять позицию сколь угодно долго. Была цель, и все остальное, может быть, и не менее интересное, отходило на второй план. Стэн занял позицию, и изморось на его дождевике группировалась в массивные капли.

Скучно ему не было, а уж терпением он запасся впрок. В купальне возились четыре воробья — пили и чистили перышки. Прилетела зорянка — подобно копу, следящему за порядком. Для столь крупной птицы (какой она казалась Стэну через бинокль) у нее оказался неподходяще писклявый голос. Воробьи разлетелись. Зорянка, выкупавшись и напившись, огляделась, поскучнела и тоже поднялась в воздух. Вернулись воробьи, зачирикали, перебивая друг друга, видимо обсуждали происшедшее. Отец смеялся над предположением Стэна, что птицы беседуют. Да Стэн и сам знал, что это невозможно, но черт возьми, их щебет был так похож на обмен впечатлениями… Вот к воробьям присоединилась новая птичка. Красная. Стэнли повертел фокус. Она? Нет. Красивая, но не кардинал. Это из семейства дятлов — частых гостей купальни. Стэнли узнал птицу по пестрому оперению. Птицы прилетали и улетали. Появился черный скворец, взъерошенный, угловатый и неизящный как летающая коробка. Наконец терпение Стэна было вознаграждено: появился козодой — редкий гость в купальне; он тупо смотрел прямо в окуляры. Стэн оторвался от бинокля и полез за определителем в надежде, что птица за это время не улетит. Надо же хоть о чем-то рассказать отцу. Время поджимало; спускались сумерки. Стэн продрог. Отложив книгу, он опять посмотрел в бинокль. Птица все еще была в купальне, Стэн был уверен в своей догадке почти на сто процентов, хотя в сумерках отличительные черты размывались, но может быть, ему еще посчастливится ее встретить позднее… Пока он сосредоточенно сравнивал птицу с фото в определителе, раздалось громкое «бумм!» и сразу за ним — хлопанье крыльев: птица с шумом взлетела с края купальни. Стэн проводил ее взглядом через бинокль, пока птица не скрылась из видимости, и огорченно поцокал языком. Ладно, прилетит еще — в конце концов это не золотистый орел и не большая гагара (а всего лишь козодой, если он прав).