Тим Каррэн - Мертвое море (ЛП)

            Кушинг  покачал головой.

            - Я сказал себе, что не женюсь, пока мне не исполнится сорок. А когда исполнилось, я решил, что пятьдесят тоже звучит неплохо.

            - Пятьдесят не за горами, - Маркс стоял за ними, держа молоток на мускулистом плече. - Боже, я женился шесть гребаных раз. Шесть. Эти членососки коллекционируют мужские яйца. Так что не торопись, Кушинг. Если не хочешь, чтобы твои яйца залакировали и положили в стеклянный ящик с наклейкой "НЕ ТРОГАТЬ". Если женишься, твоя благоверная позволит тебе на них смотреть, только когда будет смахивать с них пыль. По своему опыту знаю. Моя последняя жена, Люсинда... Господи Иисусе, ты должен был это видеть. Яйца оттяпать она была мастачка. Даже когда развелись, вернула мне только одно. Думаю, другое она слопала. Она была особенная, эта Люсинда. Неделя с ней была хуже, чем десять лет тюрьмы. Пасть размером с канализационный люк. Да, она была какая-то яйцерезка, точно. Такая может запросто превратить любого мужика в членососа. От одного ее вида у меня хрен падал и руки опускались.

            - Тогда какого черта ты на ней женился? - спросил Гослинг.

            Маркс подмигнул ему.

            - Потому что я ее любил, Первый. Очень любил.

            Разговор перешел на других жен Маркса. По его словам это были рычащие, зубастые твари, вырвавшиеся из вольера хищников в зоопарке. Маркс рассказал, что его вторая жена была такой гадкой злюкой, что спать ему приходилось в доспехах, а чай садился пить с кнутом и стулом в руках, как дрессировщик.

            - Хочешь знать, как я справляюсь? - спросил Кушинг, когда Маркс описывал змеиную яму своего третьего брака. - Что поддерживает меня в здравом уме? Любопытство.

            - Любопытство?

            Кушинг кивнул.

            - Только оно и ничего больше. Дома меня особо никто не ждет, разве что моя сестрица-золотоискательница, которая вышла замуж за Франклина Фиска. Который и вовлек нас во все это дерьмо. Но у меня есть любопытство, понимаешь? К естественной истории, биологии. Ко всему живому. Я люблю фольклор, всеобщую историю, философию и литературу. Всю эту чушь для "умников". А это место? Черт, оно ужасно, но я видел вещи, которые мало кто видел. И кто выжил, чтобы рассказать о них. Все эти корабли вокруг... знаешь, что это такое? Загадки. Вещи, о которых люди пишут книги, снимают художественные и документальные фильмы. Вещи, которые люди не могут объяснить. Все эти исчезнувшие корабли и самолеты. Но у нас есть ответы на эти загадки. Мы знаем, что случилось. Думаю, это подарок нам, разве нет?

            Джордж вовсе так не думал, тем не менее, кивнул.

            - По крайней мере, умрем мы умными.

            Он слушал Маркса, который превозносил достоинства своей четвертой жены. Она, видимо, была каннибалом, точила зубы напильником, а в дырке у себя носила бритвенные лезвия.

            Кушинг склонил голову на бок.

            - Вы это слышали?

            Джорджу показалось, что он тоже услышал. Хотя он не был уверен. Но потом звук повторился - осторожный и скользящий. Он то появлялся, то исчезал.

            - Что это? - спросил Гослинг.

            Но ему никто не ответил, Маркс тоже замолчал. Ночь напирала, туманная, влажная и комковатая. В грузовом отсеке все звуки отдавались эхом. Было слышно, как капает вода и бормочет свои молитвы Чесбро. Потом... потом что-то еще. Снова этот скользящий звук. Словно кто-то тащил веревки по внешней оболочке грузового отсека. Но Джордж думал не про веревки. Он не был уверен в том, о чем думает. Только для него этот звук не был безобидным, он предвещал угрозу и опасность.

            Теперь к ним присоединился Маркс.

            - Что за черт? - спросил он.

            А затем у самого края грузового трапа море внезапно озарилось зловещим, призрачным свечением, распространившимся на сотни футов. Осветившим туман и водоросли. Какое-то жуткое излучение исходило из-под воды и самих водорослей.

А потом оно исчезло, и снова нахлынула тьма.

            - Отойдите от двери, - сказал Гослинг.

            Они снова услышали тот  осторожный шорох, нечто множественное терлось о внешнюю оболочку грузового отсека.

            Джордж и Кушинг попятились назад, но Маркс остался стоять на месте.

            Гослинг уронил свой гвоздодер, обошел "Хаммер" и сел за руль. Тот был обращен передом к выходу, и Гослинг включил фары. Два луча света прорезали тьму и туман. Но там ничего не было, вообще ничего. Лишь клубящийся туман и поблескивающие заросли водорослей.

            Тут раздался всплеск, будто что-то тяжелое упало в море, а потом скрип, словно пальцем провели по стеклу.

            Но что именно издало эти звуки, никто не мог сказать.

            Все вглядывались в туман, освещенный фарами "Хаммера". Густой, клубящийся и сырой. Снова послышался шорох, и из мглы выскользнуло щупальце. Оно появилось со скоблящим, суетливым звуком, словно толстая, слепая гусеница, ищущая сочный лист. Оно ползло по входному трапу, проявляя явное любопытство. Покрытое слизью, извивающееся существо, толщиной с карандаш на конце и с человеческую талию там, где оно исчезало в заросших водорослями безднах. Ярко-красного цвета с грубой плотью, омерзительно раздутое, крепкое, мощное и мускулистое.

            Оно распространяло вокруг резкий, тошнотворный запах аммиака.

            - Господи Иисусе, - простонал Гослинг.

            Теперь и Маркс сделал шаг назад.

            Щупальце пока не пробралось в грузовой отсек. Оно исследовало трап, как любопытный червь, словно знало, что там есть что-то привлекательное... или кто-то.

            Джордж вдруг подумал, что оно знает про них.

Оно свернулось кольцом на трапе, толстое и раздутое. Пупырышчатая красная плоть напоминала мясо вареных омаров, а снизу виднелись тройные ряды желтовато-серых морщинистых присосок, из которых то и дело появлялись бурые хитиновые крючки, похожие на кошачьи когти. Это они издавали тот царапающий звук.

            - Кальмар, - произнес Маркс. - Огромный сраный кальмар. Я однажды видел одного такого на Канарах, он...

            Но он не договорил, потому что щупальце вздрогнуло и замерло, будто услышало его, повернулось к ним своими присосками и крючками и исчезло в тумане. Можно было почувствовать распространившееся среди людей облегчение. Но оно было мимолетным. Крайне мимолетным.

            На этот раз из мглы возникли уже два щупальца. Потом третье, четвертое и пятое. Они появились очень быстро. Скользили по входному трапу, словно кроваво-красные питоны, ищущие кого бы задушить. Маркс едва успел отскочить от них в сторону, но он не сумел увернуться от шестого и седьмого. Они выскочили из мглы, как атакующие гремучие змеи. Одно обвилось у него вокруг пояса, а другое окольцевало левую руку.