Энн Райс - Дар волка

Он замолчал, продолжая глядеть на нее.

— Но теперь вы в это не верите, — предположила она. — Вы не верите в величие или в то, что, возможно такое племя — племя свидетельствующих?

Маргон, казалось, уже был готов ответить ей, но промолчал. Глядел то перед собой, то вдаль.

— Пусть остальные мечтают, — тихо сказал он. — Пусть у них будет вера. Я хочу, чтобы такое племя существовало. Но не знаю, верю ли я в это.

Это признание, похоже, стоило ему многого. Внезапно он сделался совершенно разбитым и обескураженным.

— Я верю в это, — сказал Феликс. — Верю в племя свидетельствующих. Всегда верил. Нигде не записано, кто мы такие и куда мы движемся. Но я верю, что мы выживем, как племя тех, кто несет в себе Хризму.

— Не знаю, верю ли я еще в это, — сказал Маргон. — Верю ли, что наше свидетельство играет какую-то роль, что произошедший в нас синтез сил приведет к чему-то еще.

— Я понимаю и принимаю это, — ответил Феликс. — Я принимаю свое место, среди прочих, смешавших в себе человека и зверя, тех, кто последует за нами, тех, кто воспримет грубый и духовный миры своим, особенным способом, кто смотрит на оба этих мира как на источники истины.

— Да, конечно же, — сказал Маргон. — Всегда мы к этому возвращаемся — к тому, что и грубый, и духовный миры есть источники истины, что истина живет во плоти всех, кто борется, как и тех, кто становится выше борьбы.

— Да, мы всегда возвращаемся к этому, — согласился Феликс.

Лицо Стюарта сейчас было просто великолепно. Он наконец получил желаемое и уже не хотел ничего спрашивать. Просто смотрел в сторону, обдумывая услышанное, осознавая, предвидя доселе скрытые возможности.

Лаура целиком погрузилась в свои мысли. Возможно, она тоже получила то, что желала.

«А я, чего же желал я, — подумал Ройбен, — кроме того, как быть здесь и узнавать, чувствовать, как моя душа открывается этому, даже тогда, когда я не понимаю сказанного?»

Сегодня они попытались свершить нечто грандиозное. И теперь остановились, будто покорив вершину горы.

— А вы, Маргон, вы можете умереть так, как умер Маррок? — уважительно спросила Лаура. — Как Рейнольдс Вагнер?

— Да. Думаю, могу. У меня нет оснований считать, что я чем-либо отличаюсь от остального нашего племени. Но я не знаю. Я не знаю, есть ли во Вселенной боги, которые прокляли меня за кражу этой природной силы, проклявшие тех, кому я передал эту силу своими зубами. Я не знаю. Что это может объяснить? Все мы — загадка. И это единственная истина, известная нам, — что мы знаем, когда и как, но не знаем, почему.

— Ты уж точно не веришь в такое проклятие, — осуждающе сказал Феликс. — Зачем вообще было говорить об этом сейчас?

— О, возможно, и верит, — сказал Тибо. — Более, чем желает признаться самому себе.

— Проклятие — метафора, — сказал Ройбен. — Так мы называем самые худшие из наших несчастий. Меня вырастили в вере в то, что все сотворенное проклято, являлось падшим, оскверненным, проклятым, пока Божественное Провидение не спасло его от проклятия, наложенного на все сотворенное Им самим.

— Аминь, — сказала Лаура. — И куда вы отправились, уйдя оттуда? Кто был первым, кому вы передали Хризму?

— О, это была чистейшая случайность, — ответил Маргон. — Как это очень часто случается. Я вовсе не сразу понял, что это даст мне первого настоящего товарища на многие годы. Это лучшая из причин к тому, чтобы сотворить нового Морфенкинда. Потому что он или она научит тебя тому, что ты не смог осознать за долгие годы борьбы, не научившие тебя. Даст тебе новое понимание истины, о котором ты и не мечтал. Маргон Безбожник встречается с Богом в каждом новом поколении Морфенкиндеров.

— Я поняла, — прошептала она, улыбаясь.

Маргон поглядел на Ройбена.

— Так что я не могу дать тебе понимания моральных основ, в которых ты так нуждаешься, — сказал он.

— Возможно, вы ошибаетесь, — ответил Ройбен. — Возможно, вы уже это сделали. Возможно, не так поняли, чего я желал.

— Стюарт, что же теперь в твоей голове творится? — спросил Маргон.

— О, все просто прекрасно, — ответил Стюарт, качая головой и улыбаясь. — Если у нас есть столь великое предназначение — совершить синтез, открыть внутри себя новую истину, — что ж, тогда вся боль, смятение, сожаление, стыд…

— Стыд? — переспросила Лаура.

Стюарт рассмеялся.

— Да, стыд! — сказал он. — Вы и представить себе не можете. Конечно же, стыд.

— Я понимаю, — сказал Ройбен. — Понимаю, что в этом есть место и стыду. Должно быть.

— Первые поколения испытывали лишь стыд, — сказал Маргон. — Вкупе с непреклонным нежеланием отказываться от силы.

— Это я могу понять, — сказал Ройбен.

— Но ныне мы живем в блистательном мире, — тихо и несколько удивленно сказал Маргон. — Во Вселенной, где мы ценим все виды энергии и процессы творения. — Он поднял руки и покачал головой. — А теперь нам следует рассмотреть вопрос, который никто из вас не задал, — продолжил он.

— Какой же? — спросил Стюарт.

— Почему никакой запах не предупреждает нас о присутствии такого же, как мы сами?

— О да, — изумленно прошептал Стюарт. — Действительно, никакого запаха, ни малейшего — ни от вас, ни от Ройбена, ни от Сергея, когда он здесь был в обличье Человека-волка!

— Почему же? — спросил Ройбен. В самом деле, почему? Когда он боролся с Марроком, не было запаха зла и злобы. Когда Сергей уничтожал врачей у него на глазах, от чудовища не исходило никакого запаха.

— Потому, что вы не добрые и не злые, — предположила Лаура. — Не звери и не люди.

Маргон кивнул, получив тот ответ, на который явно рассчитывал.

— Это еще одна часть нашей тайны, — сказал он.

— Но мы должны были бы чуять запах Морфенкинда, точно так же, как чувствуем запах человека или зверя, — возразил Ройбен.

— Но не чуем, — сказал Тибо.

— Какая опасная слабость, — сказал Стюарт. Поглядел на Ройбена. — Так вот почему у тебя ушло столько времени, чтобы найти меня, когда я пропал.

— Да, — ответил Ройбен. — Но я нашел тебя. По мелким, незначительным сигналам, которых, должно быть, было множество. Я слышал, как ты плакал.

Маргон более не говорил ничего. Молча сидел, погрузившись в свои мысли, а Стюарт и Ройбен продолжали развивать тему. Ройбен не уловил запаха Феликса, когда они встречались у юристов, как и здесь, в доме, когда Феликс и Маргон появились перед ним совершенно неожиданно. Нет, никакого запаха.

Да, Стюарт прав, это слабость. Поскольку они не в состоянии узнать, что другой Морфенкинд приближается к ним.

— Должно быть что-то еще, — сказал Ройбен.