Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)

Это, конечно, объясняло внезапное возвращение Мередита домой, хотя к нашим собственным делам вряд ли имело хоть какое-то отношение. И тут – я все еще продолжал бежать куда-то рядом с Колером; дорогу нам освещала одна только луна – я заметил еще одну статью на той же странице.

Папит, Таити, 3 июля 1940 г.

Приблизительно двадцать человек (многие из них – английские и американские туристы) были убиты вчера ночью так называемыми «морскими чудовищами», явившимися прямиком из океана. Несколько тел найдено изувеченными до неузнаваемости, остальные – с ампутированными конечностями или частично съеденными. След из зеленой слизи вел от тел обратно в воду; вокруг царил запах тухлой рыбы. Полагают, что на самом деле из моря вышли какие-то совершенно обычные для этих широт животные, они же и учинили беспорядок, в то время как «чудовища» – не более чем преувеличение со стороны склонных к суевериям местных жителей.

Итак, у нас два практически идентичных происшествия, которые разделяют десятки тысяч миль… Моя собственная начитанность во всяких странных материях могла предложить только один ответ… однако оставалось непонятным, почему эти твари выбрали для нападения именно этот момент. Если два события никак не были связаны между собой, то это самое поразительное совпадение на моей памяти. Колер все еще стремительно мчался куда-то, поспевать за ним было нелегко. Мы уже были в предместьях Бричестера, и я уже догадался, что наша цель – не что иное как Караульный холм. Больше всего меня впечатлила необычайная решительность Колера: хотя я уже и имел некоторое представление о масштабах разворачивающихся событий, все же истинная их важность, способная заставить человека вот так помчаться сломя голову в ночь, да еще с заряженным ружьем в руках, была мне пока что неясна. Неужто обладание каким-то там прямоугольным куском кристалла, пусть даже аномальной и сверхъестественной природы, могло иметь столь всемирное значение? Что за силы скрывались в его странно мерцавших глубинах? Какими грядущими бедствиями он грозил – и кому? То, что ответ на эти вопросы столь же сложен, сколь и глобален, было и так уже ясно – и могу положа руку на сердце заявить, что никакие дичайшие арабески моего воображения и в сравнение не шли с открывшейся в итоге голой истиной.

Вскоре мы достигли Караульного холма. Спрятавшись вместе с Колером за все той же купой деревьев, я вновь увидал чудовищно знакомую картину: адская конгрегация снова заседала на вершине. На сей раз некоторые из них принесли даже факелы, сообщавшие всей сцене должное зловещее освещение. Люди собрались тесным кольцом вкруг плоского камня: факелоносцы стояли, остальные преклонили колени. Престарелый жрец тоже стоял, вернее, медленно шел к камню, спиной к нам. Дойдя, он что-то на него положил.

Ну, конечно – теперь в центре алтаря лежал наш кристалл!

Даже из нашего убежища было видно, что сияние в центре его стало еще ярче и разрослось по сравнению с тем, каким я его запомнил, раза в два. Воцарилась мертвая тишина, однако в самом воздухе чувствовалось такое сильное напряжение и предчувствие чего-то недоброго, что, казалось, сама природа затаила дыхание в ожидании готовой неминуемо разразиться катастрофы.

Жрец воздел обе руки к небу в жесте взывания. В тот миг, когда он уже раскрыл рот, чтобы заговорить, Колер выпалил из ружья. Старик пал наземь, не издав ни звука. Остальные прихожане тут же подняли ужасный шум, озираясь в поисках того, кто дерзнул так внезапно прервать их церемонию. Долго им искать не пришлось: Колер выскочил из своего убежища и уже бежал к холму, крича, чтобы я следовал за ним.

Да, мы, наверное, с ума сошли, ринувшись очертя голову прямо в гущу этой банды богохульников, однако нас гнала вперед самая настоятельная необходимость. Нас было двое против двадцати, но нами, казалось, овладела какая-то звериная ярость, заставившая когтями и зубами прокладывать себе дорогу вперед. Колер то и дело палил из ружья кому-то в лицо или в живот. Когда я схватил с камня кристалл и сунул его под мышку, на меня нахлынул еще больший гнев на всех этих извращенцев, готовых попрать все, что только есть на свете нормального и разумного, на эту горстку чокнутых негодяев, чья жажда вселенского истребления родилась исключительно из неспособности сосуществовать с расой, настолько превосходящей их в умственном и духовном отношении, что они более не заслуживали именоваться людьми и стали каким-то отдельным видом, гнусным, жутким и упадочным.

Я дрался, царапался, лягался и беззастенчиво пользовался головой в качестве стенобитного орудия, прокладывая себе путь сквозь толпу, виртуозно извиваясь и уворачиваясь от тех, кто пытался отобрать у меня кристалл. Вскоре я выбрался из сутолоки, Колер тут же очутился рядом, и мы ринулись прочь с проворством, какого раньше в себе и не подозревали. Оглянувшись назад, чтобы оценить обстановку, мы обнаружили банду фанатиков на значительном расстоянии позади – но тем не менее продолжающих погоню, спотыкающихся и перепрыгивающих друг через друга, пускающих пену изо рта от ярости, простирающих руки нам вслед, словно мечтая не только вернуть похищенное сокровище, но и разорвать на части дерзких безумцев, посмевших испортить их ритуал. Безумцы оказались достаточно безумны, чтобы припустить пуще всяких человеческих сил, стрелой пролетев через Бричестер, Темпхитлл и Севернфорд и не дав себе ни мгновения роздыху – любое промедление могло оказаться фатальным.

Но приключения еще не закончились. Добравшись до дома Колера, мы устремились не внутрь, а в машину, и помчались прочь – куда, знал, очевидно, только он. Несколько минут спустя мы свернули на обочину близ заброшенной шахты. Внутри Колер забрал у меня кристалл и швырнул его в самую темную и глубокую скважину, какую только смог отыскать, сразу после этого издав тяжкий вздох облегчения. Мы, наверное, целую минуту простояли у черной дыры, но так и не услышали, как кристалл ударился о дно.

Кажется, мы только что спасли весь человеческий род – пока, по крайней мере.

Ответов на все свои вопросы мне пришлось ждать до следующего утра. Измождение наше было столь велико, что, усевшись в кресла у Колера дома, мы немедленно провалились в глухой, тяжелый, лишенный всяких видений сон и пробудились только к полудню. Ночная беготня и долгий отдых хорошо стимулируют аппетит: когда нам подали завтрак, мы отринули всякие манеры и накинулись на еду с энтузиазмом дикарей. Лишь нескоро мы насытились в достаточной мере, чтобы покинуть гостеприимный стол и проследовать снова в библиотеку, где мой друг сумел, наконец, открыть мне правду, которую сам знал всего-ничего – меньше суток.