Александр Годов - Дьявольская радуга

— Ответ прост: всё вместе. Осколки «Я» — это и квазилюди, и квазимиры.

— Сложно это понять, — сказал Седьмой и, помолчав, добавил: — Но я постараюсь!

Из глаз Кумакана брызнули слезы, и толстяк принялся их вытирать рукой. Капельки, попавшие на поверхность куба, зашипели.

— А на чьей стороне ты, Кивир? — спросил Седьмой. — Почему ты говоришь, что мы общаемся в последний раз.

— Оглянись, человек…

— Я не человек! — перебил Седьмой. — Не надо меня так называть.

— Оглянись, человек, — продолжило существо как ни в чем не бывало. — Что ты видишь? Выжили только двое — ты да Первый. А я на стороне победителей. В этот раз сила у демонов. Мне придется пойти на компромисс, чтобы сохранить физическую оболочку «Я». Демоны и Легион займут сознание.

— Но ведь они уничтожат тебя! Как ты не понимаешь, что рано или поздно они разрушат всё — и «Я», и реальное тело!

— А что прикажешь делать? — возразил Кивир. — Я должен существовать! Пирамида должна существовать!

Седьмой услышал грозное рычание. Он скосил глаза, но ничего не разглядел. Тысяча-лиц повернулся в сторону источника звука. Из кожистой мембраны показалась рука гигантской твари. Каким-то чудом Легиону удалось расширить проход, и теперь он медленно, но уверенно выбирался из своей ловушки.

Грозный рев стал громче, дрогнула земля.

— Легион же не сможет забраться на куб? — спросил Седьмой.

— Почему нет? — удивился Кивир.

— Но ты же сказал, что у нас много времени для вопросов!

— Я соврал.

Тысяча-лиц сжал его виски так сильно, что затрещал череп. В глазах потемнело.

— Смирись со смертью, — прошептал он. — Будет не больно. У Кивира нет выхода.

Очнулся Тропов. Он застонал и попытался подняться, однако жирдяй вцепился ему в глотку. Потребовалось всего лишь несколько минут, чтобы Сергей вновь потерял сознание. По крайней мере, Седьмому захотелось надеяться, что Тропов потерял сознание, а не умер.

— Мне жаль, человек, — сказал Кивир. — Но в этот раз другого выхода нет. Демоны сильны. Если я откажусь выполнять их приказы, то «Я» уничтожат. Нельзя этого допустить. Надеюсь, ты понимаешь.

Первобытный ужас пронзил Седьмого. Он оказался в ловушке! Больше некуда бежать! Да и как, если его тело давным-давно переваривается в желудке Легиона? Остается только смириться со своей участью. Битва проиграна. Враг сильнее и хитрее. Был бы Первый в сознании, то еще можно было бы попытаться выбраться, однако Кивир всё продумал. Ублюдки! Чертовы выродки!

Отчаянный рёв Легиона вытеснил крики квадратных лиц. Крик продолжался и тогда, когда из кожистой мембраны выплеснулся фонтан крови и тварь вылезла на свободу.

— Кивир, а я могу занять сознание вместо демонов? — спросил Седьмой.

— Вряд ли. Шансов практически нет.

— Но ведь я уже не в первый раз стою перед тобой? Мы побеждали тварей!

— Осколков было больше.

— И что ты делал, чтобы защитить «Я»?

— Не могу сказать.

— Пожалуйста! — взмолился Седьмой. — Скажи!

— Хорошо, — на удивление легко сдался Кивир. — Всё просто: я раскидывал осколки по разным уровням пирамиды. И демоны не успевали собрать их за нужное время.

Кот с человечески лицом зарыдал. Слезы оросили лицо, он взвыл как раненный зверь, потерявший детенышей.

— Ты можешь спрятать меня и Первого! — закричал Седьмой.

— Не получится, — отрезал Кивир. — В этот раз Легион не распадется. Всё кончено.

Седьмой разглядел гигантскую тварь. С последней их встречи она изменилась: кожа почернела, части тела стали пропорциональными, глаза полыхали красным пламенем. Из груди высовывались гадкие щупальца. Теперь Легион как никогда походил на Первого или на него, Седьмого, когда еще все органы были на месте, а плоть не висела лохмотьями.

— Дайте шанс человеку, господин — сказал Кумакан. — Неужели нет другого выхода? Я думаю, остальные согласятся со мной. Седьмой говорит правильные вещи: рано или поздно демоны уничтожат и «Я», и нас.

Тысяча-лиц повернулся в сторону Кивира. Седьмой уставился на существо и мысленно начал молиться. Только один жалкий шанс… Ведь не зря же пройден такой колоссальный путь! Должна оставаться надежда на спасение. Должна! Обязана!

— Первый останется на кубе, — решительно сказал Кивир. — Его поглотит Легион. И это не обсуждается. Однако Седьмому я могу подарить призрачный шанс.

Существо щелкнуло пальцами, и перед Тысячью-лиц возник уродец с гигантскими крыльями. Руки и ноги его напоминали тонкие прутики; кожа обтягивала тело так сильно, что, казалось, вот-вот порвется. Морда была опухшая, в её складках прятались добрые бусинки-глаза. Урод напоминал тростиночку, сломать которую сможет даже слабый ветер.

— Это Человек-мотылек, — сказал Кивир. — Сейчас Тысяча-лиц отдаст голову Седьмого ему. Затем ты, человек, улетишь. Мне все равно куда. Надеюсь, Легион не сможет вас поймать.

— Спасибо, — сказал Седьмой.

Кивир тяжело вздохнул и покачал головой.

За спиной Тысячи-лиц затрещало. Леденящий душу вой был тотчас поглощен ворвавшимся в уши воем ветра.

Человек-мотылек аккуратно взял в руки голову Седьмого, не забыв посмотреть в глаза человека и улыбнуться лягушачьим ртом. Затем он замахал кожистыми крыльями, и через несколько мгновений тело взмыло в воздух. Небо над головой покрывала комковатая серо-зеленая паутина. На ней можно было разглядеть казавшимися раздутыми венами красные нити. Но не они привлекли внимание Седьмого, а просветы между ними.

Человек-мотылек полетел прямо во тьму космоса, усеянную звездами и мертвыми планетами.

Они передвигались от одного астероида к другому — усталые беглецы с ужасающей судьбой, обреченные скитаться в черноте чужих пространств. За ними неотступно летел Легион. Эта тварь отрастила себя гигантские крылья летучей мыши и изменила свое тело так, чтобы попутные солнечные ветры и газовые облака не мешали полетам. В отличие от Легиона беглецы не могли менять физические оболочки. У них оставалась всего лишь надежда, что рано или поздно они оторвутся от гигантской твари.

Неизвестность, бесплодные мечты и противоречивые желания — вот и всё их оружие.

Звезды гасли и, умирая, испускали голубоватую дымку, что паутиной расползалась во тьме. Галактики плясали, туманности пронзали пульсары, и черные дыры всасывали в себя космическую пыль и планеты. Безумная бесконечная пляска.

Один из беглецов рассказывал другому, что скоро они вступят на территорию бессознательного. И существовать там будет куда проще и страшнее: этот мир жил без света и тьмы, в нем не было таких понятий, как «верх» и «низ», не было ни пустоты, ни наполненности.