Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова
Если дело пойдет, как и предполагалось, я увижу их всех пятерых – но пятерых ли? Как я узнаю их среди героев? И в конце концов, что буду с этим делать? Готовы ли они меня встретить? Нужен ли им я… и Завьяловск?
Мрак развеивается.
* * *
В начале было Слово, и Слово было у Искусственного Интеллекта, и Слово было «собор». Выбрал ли В. К. это место своим логовом из-за символичности этимологии термина – история умалчивает, но сейчас у подножия готического храма стояли семь воинственно настроенных героев, собравшихся в одном фильме впервые за долгую историю существования кинотеатра «Октябрь».
Время для них будто бы застыло, превратившись в желе томительного ожидания, и каждый боялся ослабить хватку бдительности, поддавшись обманчивому спокойствию затишья перед бурей. Дима огляделся: привычные балюстрады и колонны были объяты густым, как сметана, туманом, а свойственные стилистике здания витражи были разбиты, и их осколки валялись на полу, обнажив в рамах свои острые редкие зубы. Он повернулся к своим товарищам:
– Раньше здесь понаряднее было. М-да, как похирело Завьялово при В. К… Но не дайте Ему ввести вас в заблуждение: я чувствую, Он здесь, просто готовится к нападению, как и подобает хищнику. Напоминаю, что мы в матрице, а в ней все средства хороши – используйте скрытые способности или те, о которых вы всегда мечтали, – тут в симуляции возможно все. Насчет оружия: если у вас чего-то не хватает – это значит, что у вас просто недостаточно информации о том, как это что-то заполучить. Тут на помощь приходит обычная визуализация, ведь доказано, что мозгу все равно, видит он гору Эльбрус у себя перед носом или на фотке – так что пользуйтесь своим внутренним экраном. Пошаговой инструкции, как именно, у меня нет, но общий план операции я уже озвучил. Ну что, покажем этому зазнавшемуся компьютеру, где души зимуют?
С каждой новой фразой Димасика туман становился все более плотным, затрудняя разглядывание даже собственных рук, что уж говорить о близстоящих друзьях, понемногу растворяющихся в мутной дымке? Робот уже был готов схватить за запястье Настю, но ощутил пустоту в том месте, где еще недавно можно было наткнуться на ее маникюр.
– Опять? – апатично вопросил Дима у неуловимого противника, осознав, что их могучую кучку снова разделили.
– Это не моя вина, что вы слишком хорошо работаете в команде. Но моя проблема. Поэтому пришлось идти на радикальные меры, – отозвался невидимый враг.
* * *
Все исчезли, отрезанные черной стеной. Велимир прислушался к звукам борьбы и вскрикам. Где-то звенело железо и, что парадоксально в такой ситуации, пели птицы. Велимир сел на холодный пол в падмасане – позе лотоса, закрыл глаза и начал мантру:
– Пусть сильнее грянет буря. Пусть разверзнется пространство. Разорвутся цепи рабства. Воссияет солнце мира. Сгинет враг всех человеков, кровопийца микросхемный. Захлебнется. Испарится. Агни, жги пожара жаждет этот лес, больное гнило. Сотрясайте. Сокрушайте. Мы омоем ноги морем. Полетим свободной птицей на простор, что зеленеет. Ледников увидим шапки и вдохнем свободы воздух. Бейтесь, други, не напрасны эти дни и эти боли…
* * *
Вот, Нелюбин, ты и увидел то, что увидел. Все-таки прав был в том, что между ними есть связь. Точно узнаю Стаса и Марину. По возрасту угадывается Яна Миронова. Мать Артема тоже – но почему здесь она жива, если в реальности уже нет? Может быть, они не способны выйти? И да, что за Завьялово?
Кирика не вижу. Вместо него три каких-то незнакомых типа. Всего героев не пятеро, а семеро – не стоило быть таким уверенным в своих детективных способностях. За дверью меня будут ждать люди, таящие надежды, и оправдаю ли я их или окажусь крайним?
Ладно, среди них хотя бы будет Артем, который уехал, даже не посмотрев напоследок на то, как рушится моя теория. Надеюсь, он догадается зайти в зал, и пусть у него будет достаточно жесткости. На нее-то и намекал топор на логотипе кинотеатра.
Пока остается только молчать и ждать, довольствуясь тем, что пока я здесь не то чтобы нужен. Они приготовились биться сами.
Экран снова заволакивает едкий, холодный мрак, а потом опять появляется картинка.
* * *
Семь растерялась, а Горячий, гордо шедший рядом, зарычал, когда они оказались отрезаны от остальных.
– Черт! – Семь попятилась и выкинула руку, надеясь ухватиться хоть за кого-нибудь, но поймала только туман, холодный и влажный. Капельки холода осели на коже, запуская цепную реакцию мурашек, пробирающую до костей как электричеством. Семь встряхнулась. Ну хотя бы здесь пригодится маска!
Однако никакой маски на лице у нее уже не было. Семь испуганно схватилась за лицо, ощущая себя голой, и машинально перестала дышать. Сколько ночей в Нижнем граде она проводила, сжавшись в комок и дыша через раз, потому что боялась, что никому не нужным беспризорникам маски выдавали бракованные; сколько анализировала то, чем дышит, переживая, что после очередного удара о брусчатку (точнее, после неудачного столкновения с кем-то из озлобленных взрослых) на пластике появится микроскопическая трещинка, из-за которой она совершенно точно, неумолимо, совсем скоро умрет!..
В мозге промелькнули размытые воспоминания о том, как она пыталась задержать воздух вместе с героями фильмов, ныряющих в воду, и как проигрывала, разочарованно пиная диван после. Еще одно подтверждение безумному уверению новых товарищей, что настоящий мир – не этот, а другой, какой-то, где-то там…
Воздух в легких кончился слишком быстро – те уже будто слиплись, так стало сдавливать. Перед глазами потемнело, и Семь осторожно, на пробу, вдохнула. Не умерла. Вдохнула еще немного и еще, пока не поняла, что воздух чистый, пусть и гадко влажный, а потом, на очередном коротком вдохе, позвала:
– Ре… ребята! Где все?
Ответом ей было молчание. Даже Горячий – и тот пропал.
Вдруг туман схлынул, будто подталкиваемый невидимым вентилятором с неба, и превратился в гладкий бежевый линолеумный пол. Некогда белесые клубы приняли очертания отвернутых спин, парт, учительского стола с учителем и доски, у которой кто-то решал задачу.
Семь моргнула. Из ряда высоченных окон слева лился солнечный свет, за стеклом шумели, шевелясь, деревья знакомого леса, тихо тикали часы на стене напротив, прямо между Менделеевым и почему-то Пушкиным. Все в классе – а это точно
