Ури Геллер - Элла

— Элла, ты больше не левитируешь — почему?!

Стюпот удивленно оглянулся. Репортер оказался прав. Элла была на земле. Она не опускалась на землю с тех пор, как они привезли ее в Синай.

— Элла, ты глядишь куда-то в пространство — скажи нам, что ты там видишь? Рай? Ты видишь рай, Элла?

— Я смотрю, как поднимается его душа, — тихо сказала Элла.

— Что?! Что ты сейчас сказала? Ты не против еще разок повторить это — для тех зрителей, которые могли не расслышать тебя?

Они теперь вцеплялись руками, как когтями, в цепочки изгороди, расшатывая их, заставляя дрожать металлические столбы. Но Элла больше не произнесла ни слова. Стюпот вскочил.

— Не могли бы вы отодвинуться? Сдайте назад, пожалуйста! Отсюда на вас страшно смотреть, я не хочу, чтобы вы пугали Эллу! — Он заметил Дола. — Заставьте этих людей освободить ей место! — велел он доктору.

— Так, господа, господа, давайте-ка немного остынем! — пронзительным высоким голосом завопил Дола. — Давайте-ка вспомним о том, что мы образуем круг. Мы все снимаем друг друга! Зрители всего мира смотрят на нас, и я думаю, что нам следовало бы произвести на них лучшее впечатление, чем сейчас! Немного дисциплины, пожалуйста! Никто ничего не потеряет, если мы просто немножечко сбавим напор. Все, пожалуйста, все-все-все, три шага назад!.. Так, и еще три! Ух, ты! Молодцы, ребята! А теперь я буду называть имена, а вы будете задавать вопросы — только по одному.

— А что, Джо, ты теперь будешь агентом Эллы?

— Ну, вообще-то нет, но кто-то же должен быть за старшего. Я агент матери Эллы, и я думаю, что первый вопрос, который нам следует задать, таков: Элла, ты хочешь, чтобы сейчас рядом оказалась твоя мама?

— Ладно, — откликнулась Элла.

— Здесь есть ключ? — прошептал Дола Стюпоту.

— Если я открою калитку, вы не войдете, — предупредил Стюпот. — И никто не войдет. Только мама Эллы. Договорились? — он дождался, пока Джульетта подойдет поближе к калитке, и повернул задвижку. Она протолкнула в образовавшуюся щель Фрэнка и протиснулась сама, прежде чем калитка снова захлопнулась.

Джульетта упала на колени рядом с дочерью.

— Ты нормально себя чувствуешь?

— Я чувствую… да. Лучше.

— Лучше — в каком смысле?

— Не знаю… Не чувствую такого давления. В голове.

— Значит, давление исчезло? Когда?

— Только что. Когда Питер… когда его душа поднялась в рай. Это ведь хорошо, правда, мам?

— Ну, конечно!..

Фрэнк положил ладошку Элле на плечо.

— Он хочет, чтобы я вернула его…

— Не думаю, что тебе стоит это делать.

— Он хочет, чтобы я по-настоящему сильно за него помолилась.

— Может быть, лучше ему остаться там, где он сейчас, Элла?

— Когда мой день рождения, мам?

— Господи, Элла! Не знаю… Завтра, я так думаю… Да, завтра утром.

— А сколько мне завтра исполнится?

— Да ладно тебе, Элла, ты должна помнить такие вещи! Мне-то откуда знать? Шестнадцать… Да, точно, шестнадцать.

— Когда Питер вернется, он на мне женится.

— Элла, он не вернется!

— Он может вернуться, если я буду достаточно усердно молиться. И мы поженимся.

— Боже мой, Элла, как будто у нас и без этого мало проблем!

Дола позволил журналистам выкрикнуть пару вопросов, но, видя, что Элла их игнорирует, поднял руки, успокаивая толпу. Большинство микрофонов тянулись вперед, чтобы разобрать разговор девушки с матерью.

— Элла, хочешь, уедем отсюда?

— Нет. Я здесь живу. И здесь Питер.

— Ну, он не совсем здесь… Питер теперь… на небесах. Или еще где-то.

— Я собираюсь вернуть его.

— Ну, ладно, а в родной дом ты не хочешь войти?

— Нет. Я ведь уже сказала. Я живу здесь!

— Но ведь не на улице же! Здесь слишком холодно.

Элла не ответила.

Стюпот подобрался поближе.

— Элла, мы можем тебя развязать? Теперь это безопасно?

Она пожала плечами:

— Да. Наверное.

Пальцы Стюпота трудились над завязанными год назад узлами на ее талии, которая казалась не толще его запястья. Фрэнк сперва помогал ему, а потом потянулся и поцеловал сестру.

— Элла, — позвала Джульетта. — Ты не хочешь поесть? Я что-то ужасно проголодалась.

— Поешь, мама.

— А ты? Ты такая худая — ты просто обязана что-нибудь съесть!

Фрэнк расстегнул сумку, висевшую у него на поясе, и вытащил оттуда размякший бесформенный батончик «Марс». Этот батончик так и ехал с ним всю дорогу от Флориды, и все тайные надежды, связанные с Эллой, он возлагал на это ее любимое лакомство. Она взяла его, но не раскрыла.

— Я не ем, мама. Я так решила. Если не есть, тогда и не тошнит. Так проще.

— Если не будешь есть — умрешь.

— Я каждый день приношу ей еду, миссис Уоллис, — сказал Стюпот. — Четыре раза в день. Иногда она пьет воду — совсем недавно начала.

Джульетта отмахнулась от него. Ей не нравилось, что этот мальчишка принимает в ее дочери такое участие.

— Элла, — позвал один из репортеров, — не могла бы ты сказать несколько слов о том, что сегодня произошло — немного прояснить для нас ситуацию?

— Нет, — ответила Элла. — Я не хочу ни о чем говорить.

— Так, ладно, господа, полагаю, это окончательный ответ, — заговорил, обращаясь ко всем, Дола. — Это первое публичное заявление, которое вы услышали от этой молодой леди, как я понимаю, за почти два года — и пора бы и честь знать! Давайте окажем Элле уважение, принимая ее слова такими, каковы они есть. Она сегодня больше не хочет разговаривать.

Для Джульетты принесли койку, и она, дрожа, пыталась заснуть на улице, рядом с дочерью. Стюпот, не смыкая глаз, улегся прямо на землю, укрывшись одеялом. Ему было не привыкать — он уже много раз поступал так, лежа под миллиардами звезд, усыпавших чистое ледяное небо арабских ночей. Его глаза давно научились различать очертания зодиакальных созвездий, но сегодня он смотрел только на символ Эллы, Змееносца, тринадцатый катальный знак. Она родилась за пределами реальности традиционной астрологии. Иногда Стюпот шептал Элле: «Ты — Змееносец, это знак позитивного мышления. Ты способна сделать все что угодно, стоит тебе только пожелать!» Но ни разу не встретил в ответ искры понимания, и по прошествии многих месяцев ему пришлось смириться с тем, что Элла не откликается на идеи. Только на чувства.

Стюпот вглядывался в ее созвездие до тех пор, пока ему не начало казаться, что между его звездами заискрились цепочки света, и заклинатель змей, Змееносец, двинулся в путь по небесам…

Утром тело Директора выловили из резервуара. Трупное оцепенение уже наступило и прошло, и тело мирно лежало в углу, как пьяница под забором. Тим, натянув любимые плавки «Спидо», нырнул в воду, и камеры следили за движением его силуэта, увеличившегося в размерах благодаря оптическому обману. Он обвязал вокруг мертвого тела веревку, чтобы вдвоем со Стюпотом вытащить его. Эта отталкивающая и неловкая процедура была передана в прямой трансляции тремястами съемочных команд, снимавших резервуар, Эллу, Джульетту и друг друга.