Юрий Иванович - Земля в иллюминаторе (сборник)

Время лечит все. Так говорят, но… Раньше и мнение Марии-Изабель было примерно таким же. Но ее жизнь не становилась со временем лучше или безболезненнее. Поначалу вообще она ни о чем другом не могла думать, буквально все ей напоминало об утрате, и она даже целую неделю не появлялась на работе. За эту неделю она довела себя до такого состояния, в котором человек фактически становится невменяем. Она перестала есть, выходить на улицу, отвечать на телефонные звонки, то есть стала совершенно безразлична к окружающему миру, да и к себе самой. Мысль о собственной смерти стала приходить к ней в голову все чаще и чаще и уже не казалась такой кощунственной и абсурдной. Где-то в глубине души прекрасно осознавая, что разум оставляет ее, Мария почти все время проводила у окна, бездумно пялясь на каждого прохожего, вероятно, подспудно продолжая ждать своего любимого и любящего Хоссе.

Вывел ее из этого шокового и траурного состояния Даниэль, брат ее умершего мужа. Когда после длинного звонка в дверь Мария, подойдя, спросила: «Кто?», а он ответил: «Я», она так вся и задрожала. Ей послышался голос Хоссе, и она так резко и сильно распахнула дверь, что Даниэль даже отшатнулся от неожиданности. Еще мгновение Мария хотела броситься к нему в объятия, но, узнав, сразу поникла, съежилась и прошептав: «А, это ты…», стала закрывать дверь.

Но Даниэль не отличался особой деликатностью, по праву к тому же считая, что подобное отношение к нему неприемлемо, невежливо отстранил ее, чмокнув в пытавшуюся отпрянуть щечку, и нагло вломился в квартиру.

– Ты куда? – с негодованием спросила Мария, но дверь все-таки закрыла и, постояв с минуту в оцепенении, пошла за ним в гостиную.

А он уже расположился в кресле, закурил и шарил глазами по сторонам в поисках пепельницы. Мария ужаснулась: курить у них в доме категорически возбранялось, а если кто из гостей и хотел этого, то выходил на большой балкон с удобными стульями, столом и стоящей на нем пепельницей.

– Ты чего здесь куришь?! – возмущению ее не было предела. – Здесь нельзя!

– У меня такое настроение, что мне как-то все равно!

– Ты хоть соображаешь, что говоришь? – ее глаза стали загораться недобрым блеском.

– Да что там соображать?! Мне хочется курить, и не вижу в этом ничего предосудительного! – не найдя пепельницу, он, не задумываясь, сбил пепел с сигареты в один из горшков с цветами, стоящих на подоконнике.

– Ты что вытворяешь?! – от ярости у нее даже стали дрожать губы. Он с удивлением проследил за взглядом Марии, направленным на то место, куда упал пепел.

– А что? Эти цветы и так надо уже выкинуть, они совершенно завяли. Видно, никто не поливает.

– Как выкинуть?! – она выставила вперед руки с таким видом, как будто собирается кого-то душить, и с трагизмом выкрикнула: – Эти цветы мне подарил Хоссе!!! Не смей к ним прикасаться!!!

– Ты посмотри на нее, как расшумелась! – его голос был полон сарказма и пренебрежения. Но видя, что Мария стала к нему приближаться, не спеша, как бы между прочим, встал с кресла: – Мне как-то наплевать на эти зачахшие растения и на твои запреты курения!

И тут Мария прямо-таки впала в истерику:

– Как ты смеешь?! Каждый человек обязан уважать права другого и всегда выполнять свои обязанности перед обществом! И ты мерзкий тип, если поступаешь подобным образом!

– Дура!!! Да ты на себя посмотри!!! – воскликнул Даниэль.

– Я дура?!?! – она в ярости затопала ногами и потом бросилась на него, пытаясь не то задушить, не то выцарапать глаза. Но Даниэль словно ждал подобного и был к этому готов. Левой рукой он отвел руки Марии в сторону, а правой наотмашь, с порядочной силой нанес звонкую пощечину. Взвизгнув, она попыталась снова броситься на него с растопыренными пальчиками, но тут же получила еще более сильный удар с другой стороны.

Со страхом отпрянув от Даниэля, она почувствовала соленый привкус крови во рту. Она была в ужасе. Ее, ни разу в жизни не битую, ИЗБИЛИ!!!

– А-а-а-а-а! – с бешеной злостью завыла она, вытирая тыльной частью ладони кровь, сочащуюся из разбитой губы. – Все! Тебе это так не сойдет! Ты не имел права поднимать на меня руку! Все! Я иду в полицию, я иду снимать побои, я тебя по судам затаскаю!..

– Ты!? – он закричал на нее с издевкой. – Да кто тебя слушать станет? Я уж не говорю, что тебе кто-то поверит!

– Ах, так?! – Мария схватила со столика свою сумочку. – Не надейся, полиция с тобой разберется!!! – и бросилась к двери, а потом по лестнице вниз.

– Давай, давай! Жалуйся, кому угодно! – кричал Даниэль ей вслед из двери. – И заодно расскажи всем, как ты выполняешь свои обязанности перед обществом: позабыв о сотне людей, которые на тебя работают, многочисленных родных и знакомых, которые тебя не могут даже увидеть, и о дорогих для тебя цветочках, которые ты даже не поливаешь!

Потом, прислушавшись к удаляющемуся стуку каблучков, аккуратно захлопнул входную дверь. С верхнего этажа, по лестнице, тихонько спустилась его жена.

– Господи! Я слышала, как вы орали друг на друга!

– Да уж! – Даниэль тяжело вздохнул и посмотрел на свои руки. – Мне пришлось ее даже побить.

– Бедненький! – хрупкая фигурка жены прижалась к нему с жалостью. – Не расстраивайся так, может, ей это поможет.

– Надеюсь… Но я еще ни разу в жизни не ударил женщину!

– Ну что ж сделаешь, – философски заметила она, увлекая своего мужа за локоть по ступенькам. – Иногда это даже полезно.

– Вот уж не знал! – удивился он с воодушевлением. – Спасибо за просвещение!

– Но всегда помни о последствиях! – нравоучительно заметила она. – Они могут оказаться для тебя очень печальными!

– Да! – согласился Даниэль. – Уже имею проблемы с полицией!

– Полиция – это цветочки! – его жена почти повисла у него на руке. – Моя месть была бы куда страшнее! – и она выразительно и звонко щелкнула белыми зубками. Даниэль в ужасе попытался вырваться, свободной рукой прикрывая оголенную шею.

А Мария мчалась по улице, не осознавая, куда и в какую сторону. В ее голове звенели последние слова Даниэля: «Не поливаешь!» «Какое его дело?! Они мои, что хочу, то и делаю!», а потом: «А почему действительно не полила? Неужели все это время они стоят без воды?! Или, может, все-таки?.. Да нет, не поливала. Ну как же я так, ведь так нельзя! Они-то ведь хотят жить! И зависят только от меня. Тут он прав! Но при чем здесь знакомые и родственники? У меня горе, мне не до них! Хотя… У них ведь тоже! Хоссе ведь родной брат Даниэля, ему ведь тоже тяжело! А мать, а отец?!»

Мария даже остановилась на мгновение, осознав, что виделась с ними только на похоронах. «Ведь для них он вообще самый родной и близкий! Как же я о них забыла? Кажется, они хотели со мной увидеться? Как глупо и нехорошо! Надо к ним поехать! Сегодня же! А куда это я несусь? Ах да, в полицию!» Она остановилась и с удивлением заметила, что находится возле своей фирмы, почти возле самых парадных дверей. Через огромные стекла был виден охранник, который уже стоял у дверей, готовый их открыть, как только она подойдет поближе. Он деликатно посматривал в ее сторону, явно не решаясь выйти на улицу к ней навстречу. «Сотня людей! – вспомнила Мария. – Ну не сотня, а всего девяносто шесть человек! Но… Все-таки… Они ведь действительно зависят от меня, а я о них забыла!» Она вспомнила, сколько лет было потрачено на создание фирмы, как долго она подбирала и складывала коллектив, какие у всех прекрасные отношения не только на работе, но и после. «Ведь они мне тоже как семья! Большая дружная семья!» И она быстрым шагом вошла в моментально распахнутые перед ней двери.