Чайна Мьевиль - Кракен

Что думали непосвященные коллеги из других отделов? Что это были нескончаемые сутки, полные беспричинных краж со взломом, свирепых грабежей и опасного вождения? Может, они считали это разборками между бандами, лопотали о переселенцах с Ямайки, косоварах или о ком-то еще? В некоторых докладах, Коллингсвуд знала точно, упоминались беглецы из мастерской Тату — голые мужчины и женщины, в которых были встроены лампочки, диоды, осциллографы, к ужасу рядовых граждан, убеждавших себя, будто это некая художественная инсталляция.

Коллингсвуд оперлась на стену и закурила, а ее товарищ молнией помчался через город, ища неприятности, как свинья трюфели, чтобы она смогла как-то помочь Лондону. «Это лучше, чем ничего, — подумала она, потом спросила себя: — В самом деле? — и ответила: — Да, в самом деле».

Мир опять накренился, пошатнулся — то есть схлопотал удар, а не закрутился в танце. Мардж чувствовала именно это. Она не вернулась домой с неудавшихся Армаггедонов. Пожить можно было и в других местах, если особо не привередничать. Она не знала, оставался ли вообще у нее дом, а если да, там явно было небезопасно, поскольку умирающий город вновь обратил на нее свое внимание.

«Да, это кайф, хм-хм, все в кайф». Boyzone не относились к любимчикам дьявольского айпода, но сейчас он довольно бодро лопотал свою версию их песни. Эта запись хранила Мардж в тот краткий миг, когда она почувствовала, что ее заметило голодное сознание млекопитающего бога.

Она находилась на каком-то новомодном углу в Баттерси, где бары не закрывались допоздна, с гордостью демонстрируя отфотошопленные плакаты фильмов категории «Б», и через двери, тротуар и собственные ноги ощущала «бу-бу» танцевальных басов. В окнах офисов горели огни, люди трудились посреди ночи, видимо уверенные, что в течение месяца у них по-прежнему будет работа и мир по-прежнему будет вращаться. Сквозь голос неумелого, сверхъестественного воплощения Ронана Китинга[83] Мардж слышала, как близ ресторанов и бистро шумели — словно время еще не перевалило за полночь — какие-то компании, а рядом с ними переулки вели в другой город.

Эти улочки были освещены, как и более крупные, но оставались незаметными. Пейзаж вырождающейся магии, насилия и эсхатологического террора. Мардж могла бы поклясться, что слышала выстрелы в считаных метрах, всего лишь в нескольких метрах от мест, где выпивали хипстеры.

На самом деле она пребывала по ту сторону страха. Просто плыла по течению, просто шла, пытаясь перебраться через ночь, которую ощущала как последнюю.

Глава 67

В некоторых дружелюбных больницах, как известно, избегают вопросов о странных ранах и болезнях. Там есть тихие крылья, где можно пройти курс лечения от лукунду[84], от лобзиковой болезни[85], где никто не удивится, если пациент выдаст приступ расфазировки с миром. В одну из таких больниц доставили тяжелораненых лондонмантов, шепотом предупредив персонал, что пули в них могут вылупиться.

Дейн привязался к крыше грузовика, точно какой-нибудь Одиссей. Его трясло на ходу, ослепляло то светом, то темнотой. Дейн вытягивал своего Кирка и размахивал им, выкрикивая имя Вати, — кукла сделалась антенной. Понадобилось долгое время, чтобы Вати ее отыскал.

— О боже, Дейн, — вдруг сказала фигурка.

— Вати, где ты пропадал?

Дейн заколотил в люк, и Билли выглянул, помаргивая от ветра. Вокруг него колыхался город — жирное тело, ковылявшее к сердечному приступу. Статуэтка кашлянула, будто что-то попало в ее несуществующее горло, будто ей отбили несуществующие легкие.

— Ты слыхал о лондонмантах? — спросил Дейн.

— Господи! — воскликнул Вати. — Я был там, господи. С нами разделались, Дейн. Привлекли штрейкбрехеров. Госс и Сабби вернулись.

— Они дерутся с вами? — спросил Билли. — Даже без Тату?

— Большинство парней Тату, должно быть, свинтили, — сказал Дейн. — Но если Госс и Сабби все еще при деле…

— Гриз нанял оружейников.

— Точно, — согласился Дейн. — Это он несет войну. Гризамент… Но почему он напал на лондонмантов?

— Погоди, — сказал Вати. — Погоди. — Снова раздался кашель. — Я не могу как следует передвигаться. Вот почему я вас так долго искал.

— Ничего, — успокоил его Дейн.

— Нет, послушай, — продолжил Вати. — Господи, Дейн, никто не говорил вам, верно? Дело не просто в забастовке или Лондонском камне. Нейтралов больше нет.

— Что ты имеешь в виду?

— Их мишень — не только лондонманты. Они напали и на твоих.

— Что? — спросил Дейн.

— Что? — эхом отозвался Билли. Нарочитое нападение на сотоварищей Фитча, несколько даже показное… — Кто? Госс и Сабби? Кого они?..

— Нет. Оружейники. На кракенистов. Они напали на твою церковь, Дейн.

Дейн угнал машину, позволив поехать с собой одному Билли.

— У них же даже охрана не выставлена, — твердил Дейн, стуча по приборной панели. — Они все зарылись головой в песок. Как мог кто-то?.. Почему?

— Не знаю.

— Я был единственным, и я не…

— Не знаю.

У общинной церкви собралась небольшая толпа. Люди с досадой смотрели на дым из окон, на разбитые стекла, на непристойные надписи, покрывавшие теперь стены. «Хулиганы», — «Ужасно». Дейн протиснулся через них и вошел внутрь. Зал был умело разгромлен: все выглядело так, будто здесь побывала ватага бешеных глупцов, не более того. Дейн прошел через захламленную комнату и отвалил люк. Билли слышал его дыхание. В коридорах ниже была кровь.

Там, в этом подземном комплексе, обнаружились следы настоящей атаки — совсем не то, что дурацкая показуха наверху. По всем коридорам валялись тела, продырявленные и пропитанные кровью, — вместилища для маленьких пуль-личинок. Некоторые из жертв, видимо, были убиты другими способами — дубинками, удушением, влажностью и магией. Билли проходил по местам недавней бойни, словно в замедленной съемке. Безжизненные тела бывших единоверцев Дейна покрывали пол, как мусор.

Дейн останавливался, чтобы пощупать кое у кого пульс, но делал это без спешки. Все было ясно. Единственным звуком оставался стук их шагов.

Столы были разграблены. Кое-где в грязи валялись растоптанные бумажные самолетики — вроде того, который известил Дейна о внимании к нему Гризамента. Билли поднял два-три самых чистых. На каждом сложенном листке виднелись остатки смазанных серых чернил: случайное слово, символ, пара нацарапанных глаз.

— Гризамент, — сказал он. — Его дела. Это он их прислал.

Дейн посмотрел на него, не выказывая никаких эмоций.