Аждар Улдуз - Сейд. Джихад крещеного убийцы

Он и учил соответственно – молча. Показывал один раз, потом смотрел сам – как усвоено. Если плохо – бил. Тоже молча. Но – больно!..

А, шайтан, как больно! Орел клюнул – резко, неожиданно – прямо в руку, ухватившуюся за острый выступ скалы рядом с гнездом. Хорошо, что Муаллим тренировал терпеть боль, но не выпускать из рук оружия... кстати – таким вот образом и тренировал... висели на скальном карнизе на высоте тридцати локтей над горной рекой... А Муаллим ходил, и палкой по пальцам... Сначала все падали... Теперь – никто не падает! Руки другими стали. Руки – наше оружие, как говорит Муаллим.

Рука, еще мгновение назад крепко обхватывавшая острый камень, теперь держала орла за горло. Неширокая детская ладошка, но на тонкую под густыми перьями птичью шею хватило. И даром что неширокая – стальные на деле, детские на вид пальцы давили с невероятной силой... птичьи глаза как-то смешно вылупились из глазниц, большой клюв открылся, язык неестественно прямой стрелкой вытянулся в струну... По руке стекала кровь – как раз там, где первый удар клювом выдрал кожу с плотью...

...По руке стекала кровь. Она стекала по всему телу караванбаши, голышом подвешенного на крюке под потолком пыточной. Палач иерусалимского короля, египтянин по прозванию Железный Копт, чуть ранее вскрыл жилы на икрах пытуемого. Вскрыл искусно, круговым надрезом поперек покрытых редким волосом смуглых ног, связанных у щиколоток, так, чтобы кровь равномерно стекала по всему жирному телу, висящему вниз головой... Палач протер ветошью кровь с губ караванбаши и спросил еще раз, мягко спросил, можно даже сказать – добрым голосом:

– На тебе найдено письмо, которое ты должен был передать человеку, известному как Джаллад-Джаани, Палач-Убийца, Первый среди убийц-гашишшинов, объявленных преступниками Его Величеством Королем Иерусалимским и находящимся в розыске приказом Магистра Тамплиеров, милорда Де Сабри... Где ты должен был встретиться с этим человеком?

Караванбаши в ответ в очередной раз замычал, а затем попытался извлечь какой-то звук, но кроме булькающего «г’аааагль... гааа...» из его горла ничего не выходило... И не могло выйти – язык ему сам же палач отрезал перед тем, как вскрыть вены на ногах... Глаза караванбаши бешено вращались, иногда задерживаясь на том, о ком вопрошал Железный Копт.

Джаллад-Джаани, суфий-убийца, стоял прямо напротив висящего вниз головой караванбаши, держал за руку маленького мальчика и, одобрительно улыбаясь, смотрел на работу своего ученика. Палач короля Иерусалима был из его первых воспитанников... Тогда он еще не строил Орлиное Гнездо, и учеников у него было мало... Этого же он учил еще в те времена, когда работал на египетского султана. Железный Копт приехал в Иерусалим из Каира, как раз тогда, когда умер султан. И сразу же нашел работу – сначала дознавальщиком у авантюриста и капитана солдат удачи по прозванию Сабельник, когда тот еще не принял монашеский постриг, затем, по его рекомендации, перешел на королевскую службу. Сейчас Де Сабри возглавлял Орден Тамплиеров. Его палач же был главным дознавальщиком короля Иерусалима. В его обязанности входило допытывать и узнавать важные для короля и государства сведения... такие, например, как выяснение местоположения опасного преступника, известного как Джаллад-Джаани... Его Учителя...

Караванбаши сделал глупость. Выпив шар’аба, злой воды из винограда, он похвалялся перед Джалладом, что сам наводит крестоносцев на деревни пустынных бедави и может привести к нему столько молодых мальчиков-рабов, сколько тот захочет... Встреча в духане заканчивалась для караванбаши самым приятственным образом – он получил за мальчика-сейда тяжелый золотой перстень с изумрудом, к тому же великий и страшный Джаллад-Джаани соизволил провести с ним целый вечер, угощая шар’абом и выслушивая о подвигах работорговца. И даже вызвался сам проводить его до караван-сарая, где тот остановился... В обществе такого человека можно было без страха идти в сколь угодно пьяном состоянии по самым злачным улицам любого города мира, считал караванбаши, и был по-своему прав... Дорога из духана в караван-сарай шла через темные, несмотря на полную луну, улочки предместий Иерусалима, и ночные бродяжки исчезали во мраке ночи при одном только виде высокой фигуры Джаллада, бережно ведшего под руку пьяного вдрызг караванбаши... Осмелевший донельзя, работорговец даже попытался заплетающимся языком читать громко вслух запретные, объявленные харам вирши поэта пустыни и эмира-бродяги Кей-Кобада, запнулся и, смеясь, заявил своему провожатому, что такой грязный, как у него, язык, следовало бы отрезать... «Обязательно», – мягко ответил Джаллад и повел караванбаши дальше. Мальчик шел совсем рядом и молчал. Потому что Муаллим – именно так велел этот новый и удивительный человек называть его – приказал делать две вещи. Быть рядом и молчать. Больше ничего. Да, самое важное! Когда мальчик-сейд спросил «Кто ты?» у того, кто купил его, тот с улыбкой ответил: «Я – твой отец и учитель! Теперь ты будешь звать меня Муаллим».

Шли почему-то очень долго. Мальчик помнил, где находился караван-сарай. Он был недалеко от западной городской стены. Караван-сарай для работорговцев, потому что по указу короля Иерусалима, в самом городе торговать людьми было запрещено. Муаллим же вел работорговца прямо в город... Вот и ворота прошли, причем охрана почему-то сделала вид, что не заметила ничего... Ничего не замечал и пьяный караванбаши... наверное потому, что Муаллим не забывал подавать ему кожаную флягу с шар’аб, которая висела у него на поясе. Зачем он носит ее с собой? Ведь он эхли-муслим, из правоверных и соблюдает харам на вино, мальчик сам видел, что за весь вечер Муаллим ни разу не прикоснулся к злой воде.

Отец и Учитель довел караванбаши до входа в приземистую башню, находившуюся уже в самом центре города, неподалеку от дворца короля. Здесь караванбаши, казалось, вдруг очнулся:

– «Б-башня... п-п-плача»? Ба-ба-башня Палача! Гы-ы-ы-ы... Тут тебя ищут! Да-а-авно! Даже меня спрашивали! Но я... цэ-цэ-цэ... – Караванбаши зацокал языком и замотал головой, словно отказываясь говорить тем, кто ищет Джаллада-Джаани, – ни-че-го не сказал! Ассала...

Караванбаши вдруг запнулся – маленькая дверца, ведущая в башню, открылась, и оттуда показался высокий, плотный человек, обнаженный по пояс. Его плечи туго обтягивали железные браслеты, казалось, готовые лопнуть под бугрящимися мышцами. Голова была брита наголо и тускло сверкала в свете полной иерусалимской луны. Человек поклонился Джалладу-Джаани:

– Мир тебе, Учитель!

– И тебе мир, Железный Копт. Этот в прошлый раз обо мне говорил?