Максим Перфильев - Нечто в лодке по ту сторону озера...

С этими идеями мы шли в мир и пытались предотвратить его от саморазрушения. Мы пытались остановить людей от уничтожения себя и уничтожения других. А кроме любви и справедливости — ничто и никогда больше не сможет сделать этого. Мы проповедовали Бога, в которого верили — Того, Который, ну, по крайней мере, как Он Сам сказал, нес эти идеи и был источником этих сущностей. Вначале он был Богом иудеев, точнее, вначале Он был просто Богом, а потом ему уже пришлось создать себе иудейский народ. Затем в одной из своих ипостасей он пришел на землю, взял себе имя Иисус Христос и немного изменил собственный закон. Это уже потом пошли разделения на всяких там православных, католиков, а еще позже на протестантов. И это уже потом к христианству начали примешиваться языческие культы, человеческие традиции и государственная политика. И уже потом одни стали говорить, что "это мы правильно верим, а вы верите не правильно", "это вас нужно предать анафеме", "это наша церковь одна святая". Все это стало появляться позже — а в начале был просто Бог Яхве, который сперва пытался через народ Израиля пронести свои идеи в мир людей, но потом отказался от этой затеи и Сам пошел в этот мир. И уже потом стали появляться всякие предания и жития святых, а в начале была просто Библия — Ветхий и Новый Завет. Точнее, она даже и называлась-то по-другому. И не было никаких конфессий, не было никаких направлений — была единая Церковь. А все эти разделения стали появляться позже, когда люди начали верить не в Бога, а в собственные традиции.

И мы пытались нести истинного Бога, а не традиции. Мы пытались нести те идеи, которые Он Сам сказал нести. Любовь и справедливость, и свобода с крайним чувством ответственности. Для этого мы использовали искусство и применяли его в своей работе, как средство пропаганды религии и моральных норм.

И это действовало на людей. И они действительно начинали меняться. Я сам это видел. Видел собственными глазами. Я наблюдал, как люди менялись в течение нескольких лет.

Конечно, не все было так просто, как кажется, и не все выглядело так же грандиозно, как звучит. И большинство пафосных речей по прошествии времени потом можно было уже с легкостью слить в унитаз.

Со временем я понял, что этот мир действительно ничто не сможет спасти, кроме любви и справедливости. Ни Церковь, ни Учение (религия), ни даже Сам Бог — потому что в той, состоящей из трех звеньев, цепочке идей, которые мы пытались проповедовать, третья идея — то, что есть у людей, и именно потому что она у них есть, — свобода. В некоторых случаях даже Бог умывает руки и оставляет человека наедине со своим развращением. Иногда кажется, что Он делает это слишком часто.

Еще я понял одну вещь — церковь всегда должна отличаться от этого мира. Церковь должна быть святой и мудрой, а еще она должна быть сильной. Церковь всегда должна доказывать людям, что человек не просто животное. Поэтому она не должна быть толпой обезьян, или стадом баранов, и уж тем более она не должна быть стаей волков. Наверное, я смог бы жить в этом мире, как животное, и никогда бы даже не страдал ни от чувства вины, ни от собственных комплексов, ни от ограниченности материальных потребностей. Есть люди, которые не смогли бы так жить. Я бы смог. Все упростить и найти баланс между жаждой секса и власти и — потребностью в славе и уважении. Но обидно когда тебя презирают за исполнение того, чему сами учат, когда тебе диктуют правила игры, а сами нарушают эти правила. Обидно, когда церковь превращается в собрание животных. Обидно, когда церковь начинает работать не на Бога, а сама на себя. Я бы смог стать волком в стае волков, но быть овцой среди гиен в овечьих шкурах — это слишком. Я бы мог стать гиеной и тоже надеть овечью шкуру, но почему-то меня от этого начинало тошнить. В крайнем случае, в стаю гиен в овечьих шкурах — я приду уже в образе волка.

Безусловно, я был не единственный такой вот герой во всей церкви, стремящийся к искреннему исполнению заповедей и истинному, не лицемерному служению Богу. Я видел множество людей, которых до сих пор уважал, не смотря на то, что с ними произошло впоследствии. Я знал людей, которые действительно пытались изменить этот мир к лучшему. Но как в человеке может одновременно сочетаться добро и зло, так и церковь состоит из истинно верующих и тех, которые лучше бы, вообще, никогда в церковь не приходили. Так или иначе, но большинство нормальных христиан рано или поздно в той или иной степени сталкиваются с несоответствием церкви требованиям веры — когда в церкви происходит то, что даже в обычном мире считается мерзким и подлым и, мягко говоря, неправильным. Тогда в мозгах у людей происходит зависание и сбой в работе системы. Все по-разному решают эту проблему. Но, однозначно, всех ожидает перезагрузка. В результате кто-то отрекается от веры и, проклиная все на свете, начинает косарезить так, как до церкви никогда не косарезил. Кто-то просто тихо разочаровывается и уходит догнивать в какую-нибудь собой же построенную себе берлогу. Кто-то становится таким же лицемером, как и все, пополняя ряды тех самых гиен в овечьих шкурах, которые пожирают друг друга. Кто-то переходит в другую церковь… потом через год переходит еще в одну церковь, еще через год переходит в третью, потом через полгода бежит из нее в четвертую, еще через четыре месяца сваливает в какую-нибудь пятую — и так бегает пока не надоест, или пока в городе не закончатся церкви. Другие просто, абстрагируясь от ненужной реальности, тихо мирно "уходят со сцены" в тень, начиная вести обычный образ жизни. Мало кому удается сохранить в себе чистое сердце, подавить ненависть и при этом не потерять прежний блеск в глазах и не обрасти цинизмом. И я — также не был из числа этих людей.

Что касается моей деятельности в церкви — то изначально моей задачей было просто тупо играть на гитаре на сцене. Ну и, естественно, еще вести такой образ жизни, который был бы примером для тех, кто смотрит на сцену из зала. Но, все же, в основном — просто тупо играть. Однако, со временем я стал мыслить глубже. Я стал задумываться над тем, как можно доказать человеку свою правоту. Я стал задумываться над тем, что нужно, чтобы повлиять на образ мыслей людей. Что нужно, чтобы повлиять на образ мыслей уголовника, чтобы он перестал убивать? Что нужно, чтобы повлиять на образ мыслей мужа, чтобы он не изменял жене, с уважением относился к своей семье и стремился ее сохранить? (Я всегда был убежден: если ты чмо позорное и не можешь себя контролировать — не женись. Делай что хочешь, трахайся с кем попало — но не заводи семью. Не заводи семью с тем, чтобы ее разрушить. Не давай обещания людям с тем, чтобы потом их нарушать. Не заводи детей с тем, чтобы потом исковеркать им жизнь). А что нужно, чтобы научить людей мыслить свободно, чтобы они не были стадом баранов? — чтобы люди шли туда, куда действительно сами хотят идти, а не куда их ведут на убой, чтобы выбор людей был их собственным выбором. Я стал думать над этими вещами.