Джозеф Ле Фаню - Комната в гостинице «Летучий дракон»

СПЛЕТНИ И МУКИ СОВЕСТИ

Полное приключений путешествие наконец закончилось. Я сидел у окна в номере гостиницы и наблюдал блистательный Париж, манивший пестрою суетою. Династия Бурбонов только-только воцарилась после окончательного падения Наполеона, и нет нужды описывать восторженную суматоху, охватившую город. После стольких лет воспоминания мои неизбежно потускнели и едва ли в силах воспроизвести все краски минувшей эпохи.

Я провел в Париже два дня и, кажется, не пропустил ни одного уголка, ни одной достопримечательности. Странно, я вовсе не подвергся грубости и нахальству взбешенных поражением французских военных, о которых на родине я слышал так много жалоб.

Надо заметить, что мой роман отвлекал все мои мысли; надежда встретиться с предметом моих мечтаний придавала тайный и упоительный интерес прогулкам по улицам и разъездам по городу или посещению картинных галерей и прочих достопримечательностей столицы мира.

О графе и графине я ничего не слышал; маркиз тоже ничем не давал знать о себе. Я совсем оправился от странного недуга, который посетил меня в последнюю ночь путешествия.

День клонился к вечеру, и я начал опасаться, как бы мой сановный знакомец не забыл меня, когда слуга в гостинице подал мне визитную карточку месье Дроквиля. Можно представить себе, с какой радостью я приказал ему проводить гостя.

В комнату вошел маркиз д’Армонвиль, такой же любезный и предупредительный, как прежде.

— Теперь я ночная птица, — проговорил он после обычного обмена приветствиями, — и мне следует держаться в тени. Днем я почти не показываюсь и только в сумерки отваживаюсь выезжать в закрытом экипаже. Друзья, которым я взялся оказать довольно затруднительную услугу, так распорядились мной. Они полагают, что все рухнет, стоит кому-нибудь проведать о моем присутствии здесь. Первым делом позвольте передать вам эти билеты на право входа в мою ложу. Досадно, что я не могу располагать ею чаще в течение ближайших двух недель. Секретарю я приказал давать ее тем из моих друзей, которые обратятся первыми, и результат тот, что я сам не могу распоряжаться собственной ложей.

Я горячо поблагодарил маркиза.

— Теперь позвольте мне взять на себя роль ментора. Вероятно, вы приехали сюда не без рекомендательных писем?

Я достал с полдюжины писем, адреса которых он пробежал глазами.

— Забудьте о них, — посоветовал он. — Я сам вас представлю. Берусь лично сопровождать вас из дома в дом. Присутствие одного хорошего знакомого стоит мешка рекомендаций. Ни с кем не завязывайте отношений и не знакомьтесь до тех пор. Обычно молодые люди предпочитают исчерпать удовольствия, предоставляемые большим городом, прежде чем связывать себя обязательствами, налагаемыми обществом. Ознакомьтесь с первыми. Это займет вас денно и нощно по крайней мере недели на две-три. Когда же вы покончите с этим, я буду свободен и сам введу вас в блистательную, но сравнительно спокойную колею великосветского круга. Предоставьте мне заботы о вашем благополучии и помните, что в Париже, однажды попав в водоворот большого света, вы уже не можете из него выйти.

Я рассыпался в изъявлениях признательности и обещал следовать его совету.

По-видимому, он остался доволен ответом.

— Сейчас я назову вам места, где следует побывать, — продолжал он. — Возьмите вашу карту и отмечайте буквами или цифрами пункты, которые я укажу, а потом мы составим небольшой списочек. Все места, которые я перечислю, стоят того, чтобы на них взглянуть.

Таким методичным способом, приправив свой рассказ множеством любопытных анекдотов, он снабдил меня каталогом и путеводителем, неоценимыми для искателя новизны и развлечений.

— Недели через две, а может быть, и через неделю, — заключил он, — я думаю, что буду в состоянии оказать вам настоящую услугу. До тех пор соблюдайте осторожность. Не играйте; вас непременно оберут. Помните, здесь вы окружены мошенниками с благопристойной наружностью и негодяями разного толка, которые только тем и живут, что грабят заезжих иностранцев. Не доверяйтесь никому, кого вы не знаете.

Снова я благодарил маркиза и обещал воспользоваться его советом. Однако сердце мое было полно воспоминаний о красавице, которую я встретил в гостинице «Прекрасная звезда». Я не мог удержаться от попытки узнать что-нибудь о ней, прежде чем маркиз уйдет. Итак, я рискнул осведомиться о графе и графине де Сент-Алир, которых имел честь избавить от крайне неприятного положения в прихожей «Прекрасной звезды».

Увы! маркиз не видел их. В нескольких милях от Парижа у них прекрасное поместье со старинным замком, хотя, по всей видимости, им придется провести несколько дней в городе, пока все будет готово к их приезду, так как замок долгое время стоял пустым.

— Они долго отсутствовали?

— Если мне не изменяет память, они почти восемь месяцев путешествовали.

— Признаться, мне приходилось слышать, что они небогаты.

— Это на ваш взгляд. При доходах графа они могут пользоваться не только всеми удобствами, но и позволить себе некоторую роскошь. Живут они тихо и уединенно, а жизнь здесь значительно дешевле, чем у вас в Англии.

— Выходит, они счастливая супружеская пара?

— Скорее, они должны бы таковыми быть.

— В чем же помеха?

— Граф очень ревнив.

— Но жена… надеюсь, она не дает повода?

— Напротив.

— Как так?

— Я всегда находил, что она чересчур… излишне как-то…

— Что же?

— Чересчур хороша. Но несмотря на ее прелестное личико и фигурку, я думаю, что она честная женщина. Вам не приходилось встречать ее?

— В прихожей «Прекрасной звезды» была какая-то дама, закутанная в манто, с опущенной на лицо вуалью — в тот самый вечер, когда я проломил голову грубияну, напавшему на старого графа; но через вуаль я не разглядел ничего…

Ответ мой был крайне дипломатичен.

— По возрасту она могла быть и дочерью графа, — продолжал я. — Они часто между собой ссорятся?

— Кто?

— Граф и графиня.

— Очень-очень редко.

— О! Из-за чего же, если не секрет?

— Длинная история; речь идет о бриллиантах графини. Говорят, их стоимость доходит до миллиона франков. Граф хочет продать их и мертвый капитал обратить в деньги, которые будут приносить проценты, куда бы ни поместить их. Графиня же, которой они принадлежат, упорствует — полагаю, по причине, которой она открыть мужу никак не может.

— Что это за причина? — спросил я, чувствуя, как разгорается мое любопытство.

— Вероятно, она мечтает, как замечательно будет выглядеть в них, когда пойдет под венец со вторым мужем.