Мелисса Круз - Голубая кровь

— Это там она умерла? — мрачно спросила Джордан.

Блисс кивнула, не поднимая взгляда.

— Угу.

— Ты знаешь, кто это сделал, — сказала Джордан. — Ты там была.

— Ты о чем? — спросила Блисс, отложив, наконец, бумаги.

Джордан покачала головой.

— Ты знаешь.

— На самом деле я понятия не имею, о чем ты говоришь. Вам разве не сказали? Это была передозировка наркотиков. А теперь вали отсюда, тошнотик, — сказала Блисс, швырнув подушку в дверь.

О чем вела речь Джордан? Что ей известно? Почему мачеха так разволновалась из-за смерти Эгги? И что такого важного во вступлении в какой-то там благотворительный комитет?

Блисс набрала номер Мими. Она знала, что Мими состоит в Комитете, и хотела убедиться, что та собирается присутствовать на собрании.

Дневник Кэтрин Карвер

25 ноября 1620 года

Плимут, Массачусетс

Сегодня вечером мы праздновали благополучное прибытие в наш новый дом. Мы получили радостные известия: жители этих земель встретили нас с распростертыми объятиями и множеством даров. Они принесли дичь — огромных птиц, которыми можно было бы накормить целое войско, множество овощей и маис. Здесь мы можем начать все сначала, и вид этой зеленой земли, этих девственных просторов, где мы устроим наше поселение, воодушевляет. Все наши мечты воплотятся в жизнь. Именно ради этого мы покинули дом — чтобы дети могли расти в безопасности.

ГЛАВА 8

Когда занятия окончились, Шайлер села на Девяносто шестой улице на автобус, идущий через весь город, сунула студенческий проездной в щель турникета и уселась на свободное место рядом с изнуренной матерью двоих детишек в прогулочных колясках. Шайлер была одной из немногих учеников Дачезне, пользующихся общественным транспортом.

Автобус медленно тащился по улицам, мимо фирменных бутиков на Мэдисон-авеню, в том числе и бутика с беззастенчиво откровенным названием «Принцы и принцессы», предлагающего элитные наряды для детей до двенадцати лет — французские платья в мелкую оборочку и костюмы «Барбоур» для мальчиков, мимо аптек, где продавались щетки для волос из натуральной щетины стоимостью в пятьсот долларов, мимо крохотных антикварных магазинчиков, торгующих загадочными вещами типа оборудования для изготовления карт и перьев для письма, датирующихся четырнадцатым веком. Потом автобус проехал через зелень Центрального парка в западную часть города, в сторону Бродвея — окружение и декорации сменились на китайские и латиноамериканские ресторанчики и магазины попроще, — и, в конце концов, выехал на Риверсайд-драйв.

Шайлер собиралась спросить у Джека, что означает присланная ей записка, но не сумела перехватить его после урока. Чтобы Джек Форс, никогда прежде не обращавший на нее ни малейшего внимания, сперва вдруг назвал ее по имени, а потом еще адресовал эту записку? Почему вдруг он сообщил ей, что Эгги Карондоле убили? Это что, какая-то шуточка? Скорее всего, он просто забавляется, хочет ее напугать. Шайлер раздраженно тряхнула головой. А даже если Джека Форса внезапно постигло озарение насчет этого дела — ну как в «Законе и порядке», — с чего вдруг он решил поделиться с ней? Они вообще едва знакомы.

На Сотой улице Шайлер дернула желтую ленту и шагнула из автоматических дверей во все еще солнечный день. Она прошла квартал до лестницы, проложенной сквозь зеленые террасы, что разделяли пассажиропотоки, и ведущей прямо к двери ее дома.

Риверсайд-драйв представлял собой живописный, на манер парижских, бульвар в западной части Манхэттена: извилистая улица, вдоль которой расположились величественные особняки в стиле итальянского Ренессанса и великолепные многоэтажные дома в стиле ар-деко. Именно сюда в канун прошлого столетия ван Алены перебрались из своего жилища на Пятой авеню. Некогда они были одним из самых могущественных и влиятельных семейств Нью-Йорка, основавшим многие из городских высших учебных заведений и культурных учреждений, но с годами их богатство и престиж пришли в упадок. К немногому сохранившемуся имуществу относился внушительный особняк во французском стиле, на углу Сто первой улицы и Риверсайд-драйв, который Шайлер звала домом. Массивные кованые двери гармонировали с благородным серым камнем, из которого он был построен, а охраняли его горгульи, несущие стражу на уровне балкона.

Но в отличие от окружающих его подновленных домов здание отчаянно нуждалось в ремонте крыши и в покраске.

Шайлер остановилась у двери и позвонила.

— Да-да, Хэтти, я опять забыла ключи, прости пожалуйста, — извинилась она перед экономкой, жившей в их семье, сколько Шайлер себя помнила.

Белокурая полька в старомодном наряде горничной лишь что-то проворчала.

Шайлер отворила скрипучие двустворчатые двери и на цыпочках прошла через большой зал, темный и затхлый из-за персидских ковров, старинных и ценных, но покрытых слоем пыли. В зале всегда было темно, невзирая на то что несколько больших эркеров выходили на Гудзон — но вид на реку всегда заслоняли тяжелые бархатные портьеры. Вокруг виднелись следы былого размаха, от подлинных стульев Хеппельуайта до массивных чиппендейловских столов, но из-за отсутствия центральной системы кондиционирования летом в доме стояла удушающая жара, а зимой везде гуляли сквозняки. В отличие от пентхауса Ллевеллинов, обставленного дорогостоящими копиями и антиквариатом, купленным на аукционе «Кристис», в доме ван Аленов вся мебель была подлинной и переходила из поколения в поколение.

Большая часть из имеющихся в доме семи спален была заперта и не использовалась, а фамильные ценности прятались под чехлами. Шайлер всегда казалось, что это смахивает на жизнь в скрипучем старом музее. Ее спальня располагалась на втором этаже — небольшая комната, которую она из чувства протеста выкрасила в ярко-желтый цвет, для контраста с темной обивочной тканью и спертым воздухом, господствующим на прочей территории дома.

Девушка свистнула Бьюти, и дружелюбная великолепная гончая бладхаунд подбежала к хозяйке.

— Хорошая, хорошая девочка, — проворковала Шайлер, присела и обняла переполненную счастьем собаку, позволив ей лизнуть себя в лицо.

Как бы скверно ни прошел день, Бьюти всегда помогала Шайлер почувствовать себя лучше. Красавица гончая однажды увязалась за ней, когда Шайлер возвращалась из школы домой — примерно год назад. Собака явно была породистой, с блестящей темной шерстью, красиво сочетающейся с иссиня-черными волосами самой Шайлер. Шайлер была уверена, что хозяева будут искать собаку, и развесила по окрестностям объявления. Но никто так и не пришел за Бьюти, и некоторое время спустя Шайлер прекратила всякие попытки искать законных владельцев псины.