Эдуард Катлас - Создатели

Умирая, паук что-то отдал мальчику. Свою силу или свою душу? Лекс не знал, что именно, но почувствовал, как трофей перелился в него, сросся с его сознанием.

Лекс моргнул.

Субаху

Сияние окружало его, проникало внутрь, вызывало безудержный восторг. Он сам был источником сияния. Он, сидящий в позе лотоса, сиял, и лучи его просветления распространялись повсюду.

Но больше не происходило ничего. Субаху всмотрелся внутрь себя и не почувствовал умиротворения. Оно было где-то близко, но не здесь.

Это была не нирвана, а лишь путь к ней.

Субаху не вставал. Он знал, что его движение к цели не имеет ничего общего с физическими действиями, которые он совершит или не совершит. Важна только его сущность, его душа, стержень, который позволяет ему добиваться желаемого.

Он лишь открыл глаза и осмотрелся.

Весь мир вокруг заполонило сияние. Всепоглощающее.

Но сколь долго он бы ни сидел в ожидании чего-то большего, не происходило ровным счетом ничего. Что-то осталось незавершенным. Нужно было сделать что-то еще. Смыть грехи предыдущих реинкарнаций, возможно. Но он не знал — как? Длинный путь, через перерождения, его не устраивал. А коротким — его не пускали. Кто-то не пускал. Кто-то остановил его в преддверии цели.

Его мир сиял.

Субаху не злился, не отчаивался, ибо знал, что лишь хладнокровие и спокойствие могут удержать его хотя бы здесь, так близко от цели. Он не мог сказать, что его душа абсолютно умиротворена, иначе нирвана уже бы приняла его.

Через вечность пришла боль. Странная размытая боль по всему телу, которого он вообще не должен был сейчас чувствовать. Отупляющая боль, которая не оставляла ни кусочка его кожи, его мыслей и чувств без внимания. Но несильная. Словно некто поджарил его, окунул в обжигающе холодную воду вперемешку с льдинками, избил тело тяжелым молотом, дал вдохнуть ядовитые испарения, напоил отравой и брызнул в глаза кислотой. А после этого дал обезболивающее.

Так не должно было быть. Но Субаху обрадовался. Это испытание. Он пройдет его, если надо, пройдет их много, но дойдет до самого конца. Лишь бы был путь.

Субаху закрыл глаза, ушел вглубь себя и продолжил медитацию. С болью не надо бороться. Пусть она борется сама с собой. Тогда и только тогда просветленный может чего-то достигнуть. Иначе, даже победив боль, он будет отброшен назад, к очередной череде реинкарнаций. Пусть боль победит себя сама. Дракон, кусающий свой хвост, — вот как сейчас Субаху представлял ее.

И когда, еще одну вечность спустя, боль ушла, она оставила после себя легкий привкус воспоминания и кусочек умиротворения. Словно некто, смертельно больной, умирающий, обрел мир и покой и отдал кусочек этого покоя юноше.

Субаху не стал отказываться. Он взял чужое умиротворение и добавил к своему. Теперь он стал еще ближе к цели.

Следующее испытание оказалось совсем простым. Напавший на него ракшас хотел заполучить его душу, но не выдержал сияния, что распространял Субаху вокруг себя. Не помогло даже то, что ракшас принял форму огромной гремучей змеи. Субаху сожрал его греховную душу, остановив ее дальнейшее падение в цепочке перерождений. Спас. Таким низким душам не надо перерождаться, они только добавляют свою боль и отчаяние в любой из миров, замедляя других на пути к нирване.

Теперь Субаху ждал. Следующего испытания, наверное? Раз полное, окончательное умиротворение еще не пришло, значит, путь не завершен. Он не знал точно, что должен почувствовать, когда достигнет нирваны, но в обычном мире этого не знал никто, так что незнание не пугало. Его вела уверенность в том, что уж нирвану-то он не пропустит.

Хуже всего оказалось само ожидание, а не испытания. Испытания позволяли действовать, и их результаты были измеримы. Победа, еще шаг вперед, исчислимый и понятный. А вот ожидание невозможно оценить. Посчитать. Поставить на полку в качестве трофея. И никто не скажет, когда оно завершится и завершится ли вообще. Поэтому через какое-то время каждое мгновение, каждый отдельный сегмент времени начинает казаться вечностью.

Только годами воспитанное терпение Субаху позволяло ему держаться. Долго. Сидеть и сидеть внутри сияния, пережидая вечность за вечностью, глотая их не пережевывая.

Пока он наконец не понял, что само ожидание и есть главное испытание, которое он должен пройти. И значит, если понадобится, он будет сидеть здесь бесконечно.

Монах был похож на Субаху. Только постарше, хоть и ненамного. Может, лет тридцати.

Гость сидел напротив лицом к нему в такой же позе для медитации. Но Субаху с удивлением, смешанным с удовлетворением, отметил, что сияние вокруг незнакомца значительно слабее, чем его. Да что там — сияния почти не было видно в ослепительном блеске того света, что излучал Субаху.

Гость молчал. Субаху молчал тоже — уж терпения ему было не занимать. Через какое-то время ему подумалось, что гость-монах — лишь отражение его самого, странно извращенное и состарившееся. Не внешность — их души были схожи. Терпеливые, целеустремленные и способные ждать.

— Ты пошел ложным путем, юноша, — бесстрастно произнес монах. Без предисловия, даже без вдоха перед первыми словами. Так неожиданно, что Субаху мысленно вздрогнул. Но лишь мысленно. — Путем, который приведет тебя в тупик. Здесь нет ничего, и здесь точно нет мира, который ты ищешь.

Субаху задумчиво смотрел на гостя. Тот лгал, это юноша видел предельно ясно. Он не мог пойти по ложному пути, потому что это был единственный путь. Но зачем монах лгал? Что за новое испытание уготовано ему для очищения?

— Кто ты? — спросил Субаху.

— Я — такой же, как ты. — Монах говорил негромко, но при этом так пристально смотрел в глаза юноши, что Субаху ощутил почти физический дискомфорт. — Тоже ушел в транс, давным-давно, надеясь достичь нирваны. Но оказался лишь здесь. И понял истину слишком поздно.

— Расскажи мне истину, — попросил Субаху. Знания никогда не вредили. Хотя это могли быть и не знания — ложь, завернутая в личину правды. Но Субаху в своем сиянии, в своем спокойствии и с мощью, доставшейся от недавно поглощенного ракшаса, точно знал, что сумеет отличить ложь от правды.

— Истина в том, что это место не является нирваной. И это даже не дорога в сторону цели. Это — тупик для заблудших. Чем дольше ты здесь будешь находиться, тем меньше шансов у тебя вернуться и начать все заново. Я пришел, чтобы помочь. Если еще не слишком поздно, то тебе надо вернуться в свое физическое тело. Пробудешь здесь еще — не сумеешь возвратиться никогда.