Дин Кунц - Неведомые дороги (сборник)

Поднялся ветер, завыл, ночь обезумела. Плети дождя обрушились на Джоя, девушку, автомобиль, асфальт.

– Где "Шеви"? – дрожащим голосом спросил он.

– Кто?

– "Шеви", – он возвысил голос, чтобы перекричать ветер.

– Какой "Шеви"?

– Взятый напрокат автомобиль. На котором я приехал.

– Но... ты приехал на "Мустанге".

Как и прежде, он видел в ее взгляде что-то загадочное, но полностью осознавал, что она не пытается его обмануть.

Отпустил ее руку, двинулся вдоль "Мустанга", ведя рукой по заднему крылу, дверцам, переднему крылу. Холодный, гладкий, мокрый от дождя металл, твердый, как дорога, на которой стоял автомобиль, реальный, как сердце, колотящееся в груди.

Двадцать лет назад, после удара о столб, "Мустанг" сильно помяло, но он остался на ходу. Джой вернулся на нем в колледж. Помнил, как гремел и дребезжал автомобиль по пути в Шиппенсбург: это его жизнь разваливалась на части.

И помнил кровь.

Рваная рана на лбу тогда сильно кровоточила. Джой, конечно, заехал в больницу, где его перевязали, но к тому времени он сильно перемазал кровью оба передних сиденья. Теперь, когда Джой осторожно открыл водительскую дверцу, в кабине вспыхнул свет. Достаточно яркий, чтобы увидеть: пятен крови на обивке нет.

Девушка обошла "Мустанг" с другой стороны. Скользнула на пассажирское сиденье, захлопнула дверцу.

Без нее ночь разом опустела, превратилась в могилу фараона, еще не найденную археологами в песках Египта. Будто весь мир вымер, и только Джой Шеннон остался, чтобы услышать вой ветра и познать ярость бури.

Ему не хотелось садиться за руль. Происходило явно что-то очень странное. Казалось, Джой перенесся в несуществующий мир, плод горячечного бреда... хотя был совершенно трезв.

Вспомнил о ранах на хрупких ладонях, которые увидел до того, как они там появились, об опасности, которая возрастала с каждым мгновением, проведенным на темной дороге. Сел за руль, захлопнул дверцу, отдал девушке фонарик.

– Включи печку, – попросила она. – Я закоченела.

Он забыл о том, что и сам замерз и продрог. Все его мысли занимала загадочная трансформация, которую претерпел "Шеви".

Ключ торчал в замке зажигания.

Джой завел машину. Звук стартера он знал, как собственный голос. И настроение его сразу улучшилось. Несмотря на все странности, что творились вокруг него, несмотря на страх, который не отпускал со времени приезда в Ашервиль, Джоя вдруг охватил дикий восторг.

Груз прожитых лет свалился с плеч. По крайней мере, на мгновение будущее стало таким же радужным, каким представлялось ему в семнадцать.

Девушка передвинула рычажки, и по воздуховодам в салон хлынул горячий воздух.

Джой снял "Мустанг" с ручника, включил первую передачу, но, прежде чем тронуться с места, повернулся к девушке.

– Покажите мне руки.

Она показала, пусть и не очень понимала, зачем ему это нужно.

Раны на ладонях оставались, видимые только ему, но он решил, что они частично закрылись. И крови текло меньше.

– Мы поступаем правильно, уезжая отсюда, – объяснил он ей, хотя и знал, что едва ли она понимает, о чем речь.

Включил "дворники" и выехал на шоссе, продолжив путь в Коул-Вэлью. Автомобиль повиновался каждому его движению, как великолепно настроенный рояль, отчего на душе стало еще легче и веселее.

Минуту или две Джой полностью сосредоточился на вождении, просто вождении... такого с ним не случалось уже добрых двадцать лет. Он буквально растворился в "Мустанге". Мальчик и его автомобиль. Что могло быть лучше романтики дороги?

Потом он вспомнил слова незнакомки, произнесенные аккурат в тот момент, когда он впервые увидел "Мустанга" и остановился как вкопанный. «Джой?» Она назвала его по имени. «Джой? Что не так?» Но он точно помнил, что не представлялся ей.

– Как насчет музыки? – спросила она с нервной дрожью в голосе, словно его затянувшееся молчание тревожило ее куда больше, чем все сказанное или сделанное им.

Джой искоса глянул на нее, когда она потянулась к радио. Капюшон дождевика она откинула, открыв копну густых, шелковистых волос, цветом чернее ночи.

Она сказала что-то еще, фразу, которая удивила его. Память его не подвела: «Ты совсем не такой, каким, я думала, станешь». А до того: «Ты никогда не казался странным».

Девушка поворачивала верньер, пока не нашла станцию, на волне которой Брюс Спрингстин пел "Дорогу грома".

– Как тебя зовут? – спросил он, решив перейти на "ты"[6].

– Селеста. Селеста Бейкер.

– Откуда ты знаешь мое имя?

Вопрос ее смутил, она лишь на мгновение решилась встретиться с ним взглядом. Даже в слабом свете приборного щитка Джой заметил, что девушка покраснела.

– Ты никогда меня не замечал, я знаю.

Он нахмурился.

– Не замечал?

– В средней школе ты учился двумя классами старше меня.

Несмотря на опасную, мокрую дорогу, Джой посмотрел на девушку, изумленный ее словами.

– Что ты такое говоришь?

Она ответила, не отрывая глаз от подсвеченной шкалы радиоприемника.

– Я училась во втором классе, а ты в выпускном[7]. Я по уши влюбилась в тебя. И была в отчаянии, когда ты закончил школу и уехал в колледж.

Джой с огромным трудом оторвал от нее взгляд.

Вписавшись в поворот, они проехали мимо заброшенной шахты со сломанным опрокидывателем, который на фоне черного неба смотрелся как скелет доисторического чудовища. Поколения шахтеров трудились в его тени, добывая уголь, но все они или умерли, или разъехались по другим округам и штатам. Следуя изгибу дороги, Джой плавно сбросил скорость с пятидесяти до сорока миль в час, столь потрясенный словами девушки, что уже не доверял себе, боялся не справиться с управлением на более высокой скорости.

– Мы никогда не разговаривали, – продолжала она. – Мне не хватало духа подойти к тебе. Я просто... ты понимаешь... восхищалась тобой издалека. Господи. Это так глупо звучит, – она искоса глянула на него, чтобы убедиться, что он не смеется над ней.

– Ты несешь чушь, – ответил он.

– Сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Семнадцать, почти восемнадцать. Мой отец – Карл Бейкер, а быть дочерью директора школы ой как нелегко. Я всегда чувствовала себя парией, так что мне с трудом удавалось завести разговор даже с парнем, который... ну, в общем, далеко не с таким красавчиком, как ты.

Ему казалось, что он попал в комнату кривых зеркал, где искажено все, не только отражения.

– Я не понимаю твоей шутки.

– Шутки?

Он сбавил скорость до тридцати миль в час, потом еще придавил педаль тормоза, наконец, "Мустанг" уже не обгонял воду, которая бежала по дренажной канаве, заполнив ее практически доверху, за правой обочиной. Свет фар дробился на неровной поверхности воды.