Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)

– Вот я дура, – с чувством произнесла Дженни. – И зачем я вообще в это ввязалась?

Она качнула ногой, и резиновая галоша упала в песок. Ногти на ноге у Дженни оказались покрашены в ярко-красный цвет.

– А действительно, зачем ты в это ввязалась? – спросил я.

– А ты зачем? – с вызовом повернулась она.

– Ну… – Я пожал плечами. – Знаешь, медики всегда на себе испытывали разные лекарства…

– Вот не надо только брехать, – перебила Дженни. – Скажи честно: увидел объявление и решил покушать психоактивных препаратов. На халяву, да еще за деньги.

Я поморщился.

– Не совсем так. Видишь ли, я читал Кена Кизи, Тимоти Лири, Макенну, Кастанеду… И…

– И? – требовательно спросила Дженни.

– И, в общем, ты права, – согласился я наконец. – Увидел объявление, стало интересно, повелся… На хрена мне это было? Какой-то препарат, хрен знает какой вообще… Я ж раньше ничего толком не пробовал. Так, пару раз покурить друзья дали…

Дженни поддела галошу кончиками пальцев, ловко подкинула и надела на ногу.

– Я тоже, кроме травки, ничего не пробовала. Хотя нет, вру. Однажды мне подружка в клубе какую-то таблетку дала, но у меня уже было полстакана вискарика, так что я ничего не разобрала толком, только башка утром болела… Слушай, Пашка, а как ты думаешь, оно все три дня нас так плющить будет? Этот профессор сказал, три дня…

Я пожал плечами:

– Не знаю. Мне кажется, уже стало отпускать потихоньку.

– Это ты как определил? – усмехнулась Дженни.

– Ну, вроде уже давно сидим, а никакой дикости вокруг не видно…

– Дикости не видно? – изумилась Дженни. – А вон туда посмотри…

Я проследил за ее взглядом и увидел на той стороне шоссе здоровенный столб, на котором красовался рекламный плакат. Верхний угол плаката занимала толстая физиономия гаишника с рукой, важно поднимающей полосатую палку, а огромные буквы гласили: «ВОДИТЕЛИ! УВАЖАЙТЕ ТРУД ПЕШЕХОДОВ!»

Я закрыл лицо ладонями и помассировал. Затем прижал кулаки к закрытым векам и яростно тер глаза, пока передо мной не поплыли пятна самых ярких расцветок. Затем снова открыл глаза. Плакат никуда не исчез – он все так же маячил над дорогой. А за ним на бетонном заборе я теперь явственно разглядел длинный желтый транспарант, на котором черными буквами значилось без знаков препинания: «БАНИ ПЛИТКА НАДГРОБИЯ ДЕШЕВО», и стрелка указывала куда-то за угол, хотя угла у забора не было – он тянулся вдоль шоссе сколько хватал глаз.

– Ну как? – ехидно поинтересовалась Дженни.

– Плохо, – признался я. – Ты тоже все это видишь, да? Плакат? И вот то, желтое?

– И еще мужика, который перед собой матрас толкает по обочине шоссе… – кивнула Дженни.

– Где? – изумился я. – Ой, точно… Слушай, а зачем он матрас по шоссе толкает? Грязно ведь, и порвется…

– Ты меня спрашиваешь? – возмутилась Дженни. – Он уже километра два прошел, пока мы тут болтаем, скоро до нас доползет, вот сам и спросишь.

Я только хотел сказать, что пора отсюда сваливать, но как раз к остановке подрулил старенький зеленый автобус с табличкой на лобовом стекле «ЗАКАЗНИК-2» и призывно открыл переднюю дверь. Мы вошли внутрь. В салоне сидели хмурые таджики в одинаковых строительных безрукавках оранжевого цвета, и каждый держал в руке черенок от лопаты.

– Курсанты, что ли? – звонко крикнул водитель, вглядываясь в наши лица.

– Студенты, – ответил я.

– А я сразу понял: полосатые, значит, матросы! – крикнул он, стараясь перекрыть шум мотора. – Вы на митинг тоже?

– В Москву, – сказала Дженни.

Водитель удовлетворенно кивнул.

– А что у вас за пассажиры? – спросила Дженни, настороженно покосившись на таджиков в оранжевых безрукавках.

– Это нелегалы! Асфальтщики! – охотно сообщил водитель, прижав ладонь ко рту – то ли для секретности, то ли чтобы перекричать шум. – Звонок помощника губернатора: всех оранжевых срочно на митинг. Собрались, поехали.

– А палки им зачем? – продолжала Дженни.

– Российский флаг нести дадут! – объяснил водитель.

– А для чего у вас на торпеде кочан капусты лежит? – не унималась Дженни.

Я перевел взгляд и остолбенел – действительно, прямо перед водителем, заслоняя обзор, лежал громадный кочан.

– Подарили! – с гордостью улыбнулся водитель, нежно похлопал кочан ладонью и пояснил со значением: – Женщина подарила.

Я ткнул Дженни в бок локтем и прошептал:

– Прошу тебя, не спрашивай больше ничего! Я не знаю, что мне делать с этой безумной информацией, у меня скоро башка от нее взорвется!

Но водителя было не остановить.

– У меня брат, – почему-то сообщил он не к месту, но гордо, – капусту возил на «Газели». Шесть раз в аварию влетал и переворачивался. В итоге без руки остался. А капуста в кузове цела. Вот вы, студенты, объясните, как такое бывает?

Я глубоко вздохнул, надув щеки. Водитель явно ждал ответа.

– Всякое бывает, – сказал я. – Вот у вас бывает состояние, когда все люди вокруг кажутся сумасшедшими? И вы слышите речь, но не понимаете смысла?

Дженни больно пихнула меня локтем.

– Смысл – он всегда есть, – философски заметил водитель. – Просто его увидеть надо. Смысл я вам объясню: с тех пор я перед собой всегда кочан вожу. Считай, мой талисман. Если он цел будет, то и со мной ничего не случится. – Водитель снова нежно посмотрел на кочан и доверительно пояснил: – Обычно у меня маленький. А этот – знакомая женщина подарила.

– А пристегиваться не пробовали? – не выдержала Дженни.

– Пробовал, – кивнул водитель, – и иконку Николая пробовал. Но кочан лучше.

– Пристегивайтесь, пожалуйста, – попросила Дженни. И повторила, нежно вытягивая слова: – Пожа-а-алуйста.

Водитель внимательно на нее посмотрел, а затем пожал плечами и покрутил пальцем у виска.

Вдоль шоссе проносились рекламные щиты. Я старался в них не вчитываться, но это не удавалось: глаза сами цеплялись и прочитывали каждый лозунг. Большинство из них оказывались просто абсурдным набором слов, было совсем непонятно, что там рекламируется. С одного плаката скалился неопрятного вида мужик, а надпись спрашивала: «НЕ ХОЧЕШЬ ТАКОГО СОСЕДА?» На другом, совсем черном, виднелось жутковатое и лаконичное «ЖДЕТ РЫБА». Попадались плакаты довольно понятные: «ВЫХОД ВСЕГДА – СЕТЬ!» или просто «ЗАКУПИСЬ!», но неясным оставалось, к чему они призывают и что имелось в виду, потому что никакой другой информации там не было. Иногда слова на плакате отсутствовали вовсе – только фотография дома и длиннющее число, которое для цены выглядело слишком длинным и разнородным, а до телефонного номера недотягивало по числу знаков. А иногда вместо слов появлялась откровенная тарабарщина – вроде того щита, где разноцветно сияли набросанные в полном беспорядке буквенные конструкции: «ВЫ – КАЧЕСТ – НАД – ГОДНО – ВЕННО – ЕЖНО». Если и попадались вполне разумные с виду заявления, то их смысл, если вдуматься, стремительно ускользал.