Елена Блонди - Татуиро (Daemones)

Маски смотрели со стен, ухмылялись. И лучше бы не было их тут. Своих бесов вокруг хватает, подумалось Даше сердито. Поднялась, поправляя на боках богатое платье, вытащила из-под локтя у мужа смятую пачку «Кента» и стала пробираться к выходу.

В черном дворе на земле и заборах, на сваленных с краю огорода старых тазах и ведрах лежали кривые пятна света. Даша спустилась с крыльца и отошла за сарайчик, где у них с сестрой и пепельница была припасена, плошка с отколотым краем.

— Даша?

— Нашел, Коля? — наступила ногой на крошечную надежду, что — Ленька пришел, черт, прогонять придется. И убила ее, раздавила каблуком сапожка с золотой пряжечкой. Добавила ровным голосом, приветливым:

— Иди сюда, здесь тихо.

Николай подошел ближе, пропадая в тени. Даша курила вольно, вкусно, глубоко затягивалась и, отводя полную руку, стряхивала пепел ногтем мизинца.

— Я тебе сказать пришел. Не знаю, что ты загадала, ныряла когда. Но если это насчет детей…

Он сглотнул и прокашлялся. Даша молчала.

— То я тебе хочу сказать. Ты, делай как знаешь. Может, дело-то во мне?..

Даша протянула руку к стенке сарая и раздавила окурок. Держала, пока не исчез огонек, и пальцы грелись, обжигаясь. Кинула на кривой, до земли вытертый ногами асфальт, притоптала. Как давешнюю надежду.

— Коля…

Муж качнулся, шагнул ближе.

— Ты меня, Коля, как книгу не читай. Хоть и муж, а не прочтешь все равно. Другое я загадала. А насчет разрешения твоего… Хотела б я тебе клятву дать, что только ты один у меня и будешь. Да не могу. Не потому что я такая, не крепкая. Но… всякое может случиться в жизни.

На крыльце кто-то стукал ногами и покрикивал, смеялись женщины, вразнобой жалея Тарасика, заснул парнишка, проспит Новый год. Даша оторвала ноги от земли, а век бы тут стояла, не шла никуда, и взяла мужа за руку. Сказала тихо, чтоб прежде сказанное безжалостное смягчить:

— Спасибо тебе.

Николай молчал в ответ.

— Пойдем. Надо Машке на кухне помочь, старуха только под ногами путается. Раз приехали, давай уж дотерпим, хорошо?

— Хорошо.

— А про Леньку не беспокойся. Мне его мужские таланты ни к чему. Я лучше прибегу в роддом, да племяшку у Маньки скраду. А что? И рожать самой не придется. В коровнике поселим, никто не узнает, я ее кормить стану молоком от козы и песни петь.

— Дашка!

Она расхохоталась облегчению в голосе мужа и прижалась к нему, тронула губами щеку. Взяла за руку и хотела к дому идти, первая. Но Коля пошел вперед и ее крепко держал, следил, чтоб шла по ровному и светлому. И она пошла за ним, спокойная, статная, красивая. Подумала «за мужем» иду…

На крылечке, вдруг опустевшем, Николай остановился.

— Дашенька, ты ничего не слышишь?

— Гуляют везде. А что?

— Я не про то. Там, дальше, из ночи? Нет?

Она прислушалась, глядя в белесый редкий снежок под уличным фонарем. И сказала медленно:

— Слышу. Гудит вроде. За прибоем. Нет, в степи. Или воет, низко совсем, как по земле стелется. Еле-еле слыхать. А сейчас — нету. Что это, Коль?

Он взял из ее руки сигареты.

— Иди в дом, помоги Маше. А я еще покурю тут.

Когда заходила, вдогонку сказал:

— Не знаю я, Даша. Даст Бог, может и не будет ничего. Иди.

61. РИТУАЛ ПЕРЕХОДА

В коридоре у самой двери Витьку перехватил хозяин и, махнув рукой остальным, мол, усаживайтесь, повлек его к спортзалу. Витька искоса смотрел на Яшину физиономию, пытаясь разглядеть того, кто вот сейчас держал под шею красивую беспомощную женщину, вытягивая неудобно ноги, чтоб на край ее платья не ступить, и шептал ласковые слова. Может быть это выражение умиротворенного довольства и было следом? Все идет, как должно, по мнению хозяина?

— Ну, Витек, пойдем-пойдем, там все приготовлено, да много и не надо тебе, я ж вижу, какие чудеса можешь. Только посмотришь, где что стоит, и в банкетный, удивлять тебя начну. Не веришь? А зря.

В спортзале было пусто, блестяще от чистоты, и тренажеры казались инопланетянами, роботами, которых отключили. Блики от ламп дневного света ложились на никелированные поручни и сочленения, осветляли выпуклости черных кожаных подушек и матов. Витька вспомнил, как жужжали такие же лампы у мастера, который делал ему татуировку и как там все было по-человечески захламлено: каждая недопитая кружка, каждый скомканный лист и прижатый книгой журнал — говорили голосами тех, кто ушел ненадолго и скоро вернется. Здесь же стояла неподвижная выключенность аппарата, мертвого без людей.

— Генка! Ты где, черт? Где тебя носит?

Витька вздрогнул. Из боковой двери показался Генка, темным стержнем на фоне светлых стен, подошел и встал поодаль, глядя наискось в пол, — вроде он тут, а вроде и нет его.

Яша улыбнулся чуть-чуть, оглядывая парня.

— Витек, вот тебе помощник, да вы друг друга уже знаете. Должен он тебе кругом, если б не вытащил его, уже б вынесло на берег, на мамкины слезы да вой. Так что, Гена, слушайся старших, подать принести показать, без разговоров. Понял?

И не дождавшись ответа, вернее, чуть раньше, чем Генка разлепил губы для ответа, припечатал с угрозой:

— Понял?

— Да, — мертвым голосом сказал тот, продолжая смотреть на чистый пол.

— Славно, славно! Значит, тут лампы, удлинитель, парнишка все знает, включит и перенесет, что надо, за тобой ходить будет.

Он пробежался к центру зала, проскочил два тренажера и похлопал по вспухшему глянцу длинного ложа.

— Главное, оно вот здесь будет. Так что смотри, где встать, чтоб и подальше снять и во-о-от здесь, чтоб близенько совсем. Хватает света?

Витька смотрел на укрепленные по бокам ложа никелированные стойки с какими-то изгибами и фиксаторами. Внутри все толкалось, предлагая догадки о том, что тут будет и как. Но он догадки гнал, потому что увиденное пугало. Встряхнул головой и посмотрел снова. Обыкновенный тренажерчик, для разводок лежа, на таком хорошо грудные мышцы качать или пресс мучить.

— Яков Иваныч, Новый Год и что? В тренажерном зале?

Яша засмеялся. Глаза щурил, как сытый кот.

— Я говорил — сюрприз? Вот и будет сюрприз! Сам напросился — заране смотреть, смотри вот.

— Я посмотрел.

— Отлично, братишка. Тогда пойдем, гости там. А ты, — он повернулся к Генке, — что как засватанный? Проверь шнур, чтоб хорошо лежал, то да се. Я тебе денег плачу, забыл?

И подтолкнул Витьку к выходу, оставив Гену стоять черной линией. Идя по коридору, поправляя воротничок свежей рубашки стального цвета, сказал:

— А догадки свои спрячь в карман, понял, парень? Не так я прост, чтоб все по картинкам из журнальчиков делать. Все равно не угадаешь.