Брайан Ламли - Вамфири

Едва Геренко замолчал, как зазвонил телефон. Он поднял трубку, и на лице его явно отразилась тревога И настороженность.

— Товарищ Кракович! — заговорил он в трубку. — Я уже начал беспокоиться. Я давно жду вас. Вы в Черновцах? — и он со значением посмотрел на Долгих.

Даже со своего места Долгих слышал громкий и сердитый голос Краковича, в котором звучали металлические нотки. Геренко быстро-быстро заморгал, и уголок рта у него задергался.

— Товарищ Кракович, — проговорил он в трубку, когда тот наконец замолчал, — не обращайте внимания на этих идиотов пограничников. Они не стоят того, чтобы вы тратили на них нервы. Подождите немножко, я немедленно позвоню куда следует и добьюсь того, чтобы им дали все необходимые распоряжения. Но сначала позвольте мне поговорить с этим пограничником.

Через несколько секунд в трубке послышался немного дрожащий, неуверенный голос офицера-пограничника, и Геренко спокойно обратился к нему:

— Слушайте меня. Вы узнаете мой голос? Хорошо. Примерно через десять минут я позвоню снова и представлюсь представителем Управления пограничного контроля в Москве. Вы должны сами снять трубку и сделать так, чтобы нас никто не мог подслушать. Я прикажу вам пропустить товарища Краковича и его спутников. Именно так вы и сделаете. Вы поняли меня?

— Так точно.

— Если Кракович вас спросит, скажите, что я наорал на вас и обозвал идиотом.

— Будет исполнено.

— Прекрасно! — Геренко положил трубку и посмотрел на Долгих. — Как я и говорил, мы не можем держать их там вечно. Дела начинают принимать не слишком приятный оборот. Но теперь, даже если они и попадут в Черновцы, сегодня вечером они ничего не смогут предпринять. А к утру там окажетесь вы и помешаете им.

— У вас есть какие-либо предложения и пожелания? — кивнув головой спросил Долгих.

— В каком смысле?

— Относительно моих дальнейших действий. Если Кракович предатель, то, мне кажется, проще и лучше всего будет...

— Нет! — перебил его Геренко. — Ни в коем случае, поскольку доказать это очень трудно. Помните, он пользуется особым расположением генсека и имеет доступ к верхам. Нельзя допустить, чтобы кто-либо начал задавать нам вопросы по этому поводу, — он постучал пальцами по столу и на минуту задумался. — Вот что! Кажется, я придумал! Я назвал Краковича простофилей, пусть так и будет. Виновным во всем сделаем Карла Квинта. И вы постарайтесь, чтобы ему можно было предъявить обвинение. Создайте видимость того, что британские экстрасенсы появились здесь затем, чтобы выведать секреты отдела экстрасенсорики и уничтожить его руководителя. А почему бы и нет? Все логично — они и раньше пытались это сделать. Но на этот раз Квинт просчитается и станет жертвой собственных ошибок и не правильных действий.

— Великолепно! — ответил Долгих. — Я подумаю, что можно предпринять. И, конечно, окажусь единственным свидетелем...

Послышались легкие шаги, и на пороге кабинета появилась Зек Фонер. Бросив холодный взгляд на Долгих, она внимательно посмотрела на Геренко.

— Кайл оказался поистине бесценной находкой для нас, правда, иногда он несет какой-то бред. Ему известно абсолютно все, и он потоком обрушивает на нас сведения. Он и о нас знает много, я бы сказала — слишком много. Даже я не слышала о некоторых вещах, совершенно фантастических вещах... — у нее вдруг сделался очень усталый вид.

— Фантастические вещи? — понимающе кивнул Геренко. — Я предполагал нечто подобное. Именно поэтому вы решили? что он несет бред? И что разум подводит его? Поверьте, это не так. Вам удалось выяснить, что именно они уничтожили в Румынии?

Зек кивнула головой.

— Да, но... в это трудно поверить... Я... Геренко предостерегающе поднял руку, и она поняла, что он предупреждает ее о необходимости соблюдать осторожность. Долгих не должен знать тайну. Фонер ненавидела КГБ, как, впрочем, и остальные экстрасенсы, работавшие в отделе. А потому она немедленно замолчала.

— Это примерно то же, что спрятано в горах недалеко от Черновцов? — спросил Геренко. Зек молча кивнула.

— Прекрасно, — невыразительно улыбнулся Геренко. — А теперь, моя дорогая, вам следует вернуться к своей работе. Отнеситесь к ней с максимальной ответственностью.

— Да, конечно, — ответила она. — Я вышла лишь на минутку, пока ему вводят очередную дозу препарата. Кроме того, мне необходимо было передохнуть... — она покачала головой. В ее широко открытых глазах светилось какое-то недоверие, вероятно, вызванное тем, что ей довелось узнать. — Товарищ Геренко, все это ужасно...

Геренко вновь поднял вверх детскую ручку, призывая девушку к молчанию.

Опустив голову, она неуверенной походкой стала спускаться по каменной лестнице.

— О чем это шла речь? — Долгих был заинтригован, он ничего не понимал.

— О смертельном приговоре Краковичу, Гульхарову и Квинту, — ответил Геренко. — В сущности, только Квинт мог быть нам полезен, но теперь и он уже не нужен. Вы можете отправляться. Ваш вертолет уже готов?

Долгих кивнул и хотел было встать, но вдруг нахмурился и попросил:

— Скажите мне, что будет с Алеком Кайлом, когда вы закончите работать с ним? Я займусь этой парочкой предателей и Квинтом, но что будет с Кайлом? Как вы поступите с ним?

— Я думал, что вам все и так ясно, — удивленно приподняв бровь, ответил Геренко. — Когда мы получим всю необходимую информацию, мы бросим его где-нибудь в укромном уголке британской зоны Берлина, и он там умрет. Причем ни один врач никогда не сможет определить, что послужило причиной смерти.

— А отчего он умрет? Что это за препарат, который вы вводите ему? Ведь врач обязательно обнаружат следы его присутствия в организме.

Геренко потряс похожей на грецкий орех головой.

— Нет-нет, он не оставит никаких следов. В течение нескольких часов он будет полностью выведен из организма. Вот почему мы вынуждены время от времени вводить ему новые дозы. Наши болгарские друзья просто молодцы! Он уже не первый, кому мы вводим этот препарат, и результаты всегда одни и те же. А что касается причины его смерти... у него просто не останется стимула к жизни. Он будет обладать не большим интеллектом, чем кочан капусты, и не сможет даже пошевелиться. Способность контролировать функции собственного организма полностью исчезнет. Жизненно важные органы перестанут работать. Он сможет просуществовать еще какое-то время, если его подключат к аппарату жизнеобеспечения, но...

— Гибель мозговых клеток, — понимающе кивнул Долгих и усмехнулся.

— О, вы прекрасно уловили самую суть! — воскликнул Геренко и равнодушно хлопнул в ладоши. — Браво! Опустошение мозга — смерть, не так ли? А теперь извините, я должен позвонить.