Наталья Патрацкая - Мийлора

Николай закрыл комнату на замок. Обнял мужчину свою женщину.

Я любила Николая, словно в последний раз, я боялась остаться без него, а теперь нас объединяла любовь до полного изнеможения. Мы заснули. Утром Дарья напекла блинов, но первой же фразой до слез обидела меня, я села в комнате и заплакала.

Дарья заглянула в комнату и поняла, что была излишне строгой и с братом и со мной, и заговорила более спокойно. Чего боялась Дарья? Что я у нее приживусь.

Сын Женя уехал к бабушке Инессе Евгеньевне, и я не хотела быть дома одна, а у Николая…

Только я лягу на разложенную тахту, книжку в руки возьму, как в дверь начинает стучать Дарья. Николай сидит у компьютера и давит клавиши на игре, словно домой возвращается и на меня вообще внимания не обращает. Дарья десять раз постучала, десять раз зашла, на одиннадцатый раз я села в кресло и поняла, что мне пора уходить из этого дома! Николай холодно посмотрел на мои сборы, он выманил у меня наличные деньги и я, в общем-то, была больше не нужна. Я на сколько могла, улучшила жизнь Николая за сутки, заклеила окна, с моей помощью он купил вешалки и в ванну и в шкаф. Температура в комнате поднялась до нормальной. Он безразлично посмотрел на меня, и проводил до двери. Дома меня встретили спокойно, и я принялась за наведения порядка в своей квартире.

Дойдя до внутренней истерики, до спазм в горле, перехватывающих дыхание, я пришла к выводу, что пора немедленно прекратить себя жалеть! Необходимо перейти к любым положительным действиям…

Я встала с постели, судорога сжимала горло, села в кресло, поборола чувство жалости к себе любимой. Сказала вслух:

– Может мне снять гостиницу?

В ответ услышала слова Сони:

– Там очень дорого жить.

Я проглотили четыре таблеток, но они сразу не помогли, спокойствие мгновенно не дается. Как трудно менять стереотипы жизни! Необычайно трудно, у меня полоса невезения несколько затянулась. Меня практически выгнали из дома Николая, где я прожила пусть не целую вечность, но там все знакомо, все привычно, кроме одного, выросли рядом другие люди с моего благословения. Вот чем заканчивается благородство: изгнанием благородного! Дарья не давала мне жить со своим братом Николаем! Как долго я спала и этого не понимала!

Пару дней не меньше…

Было в моей жизни нечто подобное, когда я потеряла любимого человека. Тогда я задыхалась от безысходности, я просто разболелась, пока сама себя, за волосы, не вытащила из болота страданий. Так, где начинается выдумка, а где эта выдумка является жизнью? Так-то!

Долгая дорога успокаивала, как из-под земли рядом возник Эрик, он меня заметил и догнал. Мы пошли вместе. Он слегка обрадовался тому, что я иду к нему, но в нем еще не было уверенности, что я иду к нему, навсегда, а не на один вечер. Эрик у Нинели так и не прижился, Нина не дала, и я становилась для него единственной женщиной.

Рядом со мной лежал давно любимый мною человек, Самсон – Эрик, но во мне произошел обрыв струны, я, как гитара с порванной струной, не давала ему на себе играть. Я погрузилась в воспоминания последнего звенящего от голосов скандала в доме Николая. Кричали все до изнеможения, до безумства, до обвинений. Тогда, я сжалась от странного чувства, мне стало так плохо, что я быстро оделась, взяла сумку, последние деньги и поехала к Эрику.

Четыре таблетки я выпила еще дома, спокойствия не было. Эрик достал голубую соль в мешочке, я положила ее в ванну под струю воды. Удивительно, сколько пены и соли я перевела за свою жизнь, но эта соль меня успокоила. Я вышла из ванны абсолютно спокойной, а Эрик, всегда ждал меня у двери ванны. Как он любит эти минуты первобытной свежести! Нет, худо – без добра. На нас после слез, обрушилась первозданная любовь, да так, что мы друг от друга не могли оторваться.

На новом месте надо найти себе место. Этим я и занялась, Эрик мне помогал, но вот сегодня вновь пришла жалость к себе! Опять стало плохо. Жгла обида на тех, от кого я ушла, на Эрика, что он перечислял мне все, что он для меня сделал.

Захотелось хоть куда-нибудь уйти, где меня не будут покрывать бесконечными упреками. Я делала все, что может, а остальное за пределами реальности. Эрик ушел в ванну, оставив меня страдать, он не любил, когда я от него отворачивалась и погружалась в свои чувства, в свою жизнь, которую я покинула.

Он касался моей рукой, снимал прикосновением нервное напряжение. Я внутри себя была уверена в правильности своего решения и ухода из прошлой жизни. У меня не было выбора. Жевательная резинка оказалась во рту, мысли потекли в нужную сторону, я пришла в равновесие.

Глядя на меня, успокоился и Самсон – Эрик, взял пульт управления, включил телевизор, нашел чисто мужской боевик и все. Я вышла из очередного кризиса, но смотреть боевик было выше сил, я окунулась в Интернет. Жизнь продолжалась с новыми препятствиями, и их надо еще научиться обходить. На новом месте много еще нет, но все поправимо. В доме Эрика его родители Сергей Николаевич и Людмила Александровна, меня встретили с распростертыми объятиями, в которые домочадцы забирали постельное белье, полотенца из шкафа. Мне в шкафу освободили нишу, но класть в нее было нечего, я пришла с дамской сумкой…

Жизнь в чужом доме – чужой монастырь. Все с нуля и амбиции и вещи, за которыми зайти в бывший свой дом мне было не по нервам. Было время, когда я ежедневно меняла свой внешний вид, а тут у меня один комплект домашней одежды, и то, потому, что держала его у Эрика на случай своего прихода. Косметика, мини комплект этого чуда цивилизации хранился в шкафу, на полке пустой до самозабвения.

Еще более сложным явлением в жизни оказалось отсутствие кухни. На кухне всегда была Людмила Александровна, и зайти на нее я не могла, я боялась криков и скандалов на пустом месте, на святой женской территории хозяйки этого дома.

Связанная по рукам и ногам, отсутствием свободы перемещения, я сидела в кресле и не двигалась, двигался Эрик. Слезы готовы были показаться на глаза. Он сновал из комнаты в кухню, а я сидела… Утром все домочадцы остались в доме, я взяла свою многострадальную сумку и пошла на работу. Самсон – Эрик остался дома, сказавшись больным.

Мороз и ветер обжигали лицо, завернув воротник у лица рукой, я шла навстречу ветру и морозу. Вся в инее дошла до автобуса. Четыре остановки по морозу путь не близкий, но таков удел новых районов города. Автобусы в них большая редкость.

Вот, из-за этих самых автобусов и пришлось покинуть мне свой дом в старом районе, а его заняли те, кому ходить по морозу в новом районе не хочется, хоть их дом на остановку ближе, к действующей остановке автобуса. Огромные дома, но мимо них идет так мало людей, словно, в них живут те, кому никуда не надо ходить.