Николас Конде - Щупальца веры

И семь Африканских Владык.

И дети, он понял это теперь, — каждому из них было по семь лет, когда их принесли в жертву.

Из-за кулис принесли жаровню, зажгли огонь, и колдун смешал над огнем порошки с маслами. Тереза и еще три женщины пошли за кулисы. Они собрались там вместе. Кэлу показалось, что он услышал хихикание, и бросил взгляд в их сторону. Самая молодая из женщин была голая, а остальные держали чашу между ее ногами. Доктор Тата подал им знак, и они пронесли чашу мимо Кэла и вылили ее содержимое красновато-коричневого цвета в настой, который стоял на жаровне.

Колдун положил руки на плечи Кэла и сжал их, заставляя стать на колени перед теперь уже кипящим горшком. Быстрее, чем Кэл успел осознать это, майомберо размахнулся белым остроконечным предметом и внезапным резким движением провел его наконечником по лицу Кэла.

Кэл почувствовал резкую боль. Он провел рукой по щеке. Она была в крови. Он отшатнулся.

Но доктор Тата снова схватил его, обхватив руками его шею. С поразительной силой он заставил Кэла держать голову над кипящим горшком, так чтобы кровь из раны капала в него. Кэл почувствовал, как поднимался пар и капли влаги выступали на его коже. Он услышал, как колдун пробормотал над жидкостью какое-то заклинание. Затем, схватив раскаленный горшок голыми руками, он медленно поднял его с жаровни и отставил в сторону.

Теперь он на быстром испанском обратился прямо к Кэлу. Тереза перевела:

— Чтобы забрать твоего сына, Шанго сперва должен сесть на свою лошадь. Есть единственный способ остановить его. Другой бог должен занять его место. Наш бог, дух Майомбе, Мбуа. Лошадь должна быть недоступна Шанго, она должна быть доступна только Мбуа. Ты понимаешь?

Кэл попытался понять. «Сесть на лошадь» означало одержимость. Только тот, кто одержим, может убить Криса. Но если боги Майомбе смогли бы отстранить Шанго и занять его место в этом человеке, то жертвоприношение может быть остановлено.

Тереза продолжила:

— Духи будут бороться за лошадь, а Шанго силен. Ориша применит всю свою хитрость, чтобы сохранить Шанго его омо. Он может выиграть. Или проиграть. Но это единственный путь.

Доктор Тата поднял дымящийся глиняный горшок и поднес его к губам Кэла.

— Омо! — завопил он.

— А теперь, — сказала Тереза, — ты должен выпить это, таким образом духи Мбуа смогут войти в тебя, наполнить твою душу и не оставить место для Шанго!

Доктор Тата протянул руки и поднес горшок к губам Кэла.

Что сказала девушка? Слова снова возникли в голове Кэла. Наполнить его душу? Значит, духи могут войти в него?

Значит, Шанго не сможет войти в омо?

Он должен стать омо-оришей.

Если у него есть душа, то, кажется, она была выжжена дотла страшным осознанием.

Силы Вселенной хотели, чтобы он принес в жертву собственного сына!

Доктор Тата перевел свой взгляд с Кэла на жидкость. Он еще сильнее ткнул глиняным горшком в губы Кэлу.

Кэл выпил, нечувствительный ко всему, кроме того ужаса, который ему теперь открылся.

Он предназначен для принесения Криса в жертву.

Леон Фарбер, Квентин Кимбелл, фотография мальчика в детских брючках и в форменной фуражке на стене у Кэт — все это всплывало перед ним по мере того, как он пил.

Никто не сможет отнять у него мальчика. Теперь ему стало ясно значение слов сантеро. Криса не заберут. Кэл сам отдаст мальчика богам.

Горшок был пуст. Доктор Тата убрал его. Холод вонзился в сердце Кэла.

Он с напряжением глотнул воздух. По коже пробежала дрожь, руки онемели, в голове оглушительно пульсировала кровь. Затем он почувствовал головокружение.

О нет, это был наркотик. Он меня одурманил наркотиком, успел подумать Кэл и тяжело опустился на колени. Свет над сценой дробился подобно мерцающим звездам. Он шарил руками по разбросанным на полу лоскутам кожи, но руки его не выдержали тяжести тела, и он растянулся на полу. Он боролся с надвигающимся оцепенением. Все восемь фигур вокруг него исчезли. Доктор Тата вынул из конверта деньги, а золотое кольцо и часы из кресла и засунул их в свое меховое одеяние, мужчина и женщины унесли кресло, как декорацию, не нужную в следующей сцене.

Кэл уперся руками и поднял голову. Нечто более важное, чем простое желание наблюдать за происходящим, вынудило его встать на колени. Он должен был найти Криса.

Как в тумане видел он доктора Тату, который наблюдал за ним из-за кулис, сложив на груди свои одетые в кожу руки. Колдун улыбался.

Это была жестокая улыбка.

А затем колдун скрылся за кулисами.

Кэл снова растянулся на полу, не в состоянии подняться. Он очнулся с ужасной головной болью и сел. У него чесались глаза. Он попытался встать, ноги онемели и болели. Театр был пуст. На сцене ничего не было. Никаких деревьев, никаких шкур животных, никаких реквизитов колдуна. Может, все это ему приснилось?

Он потрогал щеку. На ней был порез и запекшаяся кровь.

Шатаясь, Кэл вышел наружу. Было темно. Но в конце переулка он увидел свет. Кэл пошел по переулку. В окне аптеки на углу улицы он увидел неоновые часы. Они показывали десять минут восьмого.

Он проспал целый день? Или, может, два дня? Он остановил проезжающее такси, фактически ему пришлось преградить дорогу машине, чтобы заставить водителя остановиться, и выкрикнул свой адрес еще перед тем, как закрыл за собой дверцу.

— Побыстрее, пожалуйста.

— Да здесь все торопятся, — сказал шофер, и такси нырнуло во тьму, разгоняя пешеходов на своем пути.

Глава 41

Квартира была пуста. Где Рики? Кэл зажег настольную лампу в спальне Криса. Желтая ветровка Криса висела на стуле. Раковина лежала на письменном столе.

Крис ушел.

Куда ушел? Кэл приказал себе не поддаваться панике. Это можно было объяснить вполне понятными причинами. Рики могла взять Криса к себе домой или пойти с ним куда-нибудь поблизости, чтобы пообедать. Он просил ее не выходить из дома, но, может быть, в их спешном разговоре она не придала этому достаточного значения.

Он позвонил Рики домой. К телефону никто не подходил. Но почему не отвечал автоответчик? У нее всегда включен автоответчик. Может быть, она принимала душ? Но тогда Крис должен был взять трубку. В голове Кэла быстро пронеслись ужасные мысли. Они ее тоже взяли. Дикая идея пришла ему в голову: в то время, когда доктор Тата развлекал его, они убили Рики, мучили и убили ее. Они? Кто они? Он набрал номер в редакции журнала «Нью-Йорк», но линия была занята. Он схватил листок с телефонными номерами, который висел на стене над аппаратом и начал искать там. Халстед. Хаммерман. Ханауэр — рабочий номер телефона Рики.