Елена Усачева - Большая книга ужасов 2013 (сборник)

– Да что ты злишься?! – возмутилась Ольга. – Я не тупее паровоза, все понимаю. Почему ты решила, что уволившаяся Валя и твоя черноволосая – одна и та же женщина?

И тут я растерялась. Действительно, в словах Ольги был резон. Доказательств никаких. Хотя…

– Можно посмотреть ее документы, – предположила я.

– Ха! Так ей же их вернули, она же уволилась, – напомнила Ольга.

– Но что-то осталось?

– Ну, не знаю…

Мы помолчали. Потом Ольга встрепенулась:

– Камень покажи!

– Что же, я с собой его, что ли, таскать буду? – возмутилась я. – Он дома.

– Сравнила?

– Нет, некогда было, сунула в стол и бегом, – я вздохнула. Ольга тоже.

Мы сидели на подоконнике и молчали. Ужасно хотелось спать. И стоило нестись в школу как ошпаренным только затем, чтоб узнать, что какая-то Валя уволилась…

Глава 8

Под личиной

Дома и в школе полным ходом шла подготовка к Новому году. Все как с цепи сорвались. Даже Ольга немного ожила и сопровождала меня в походах по магазинам.

А потом нам позвонила мамина сестра и сказала, что мой двоюродный брат Егор попал под машину. Мы так испугались, что и о празднике забыли. Мама немедленно уехала туда, мы с отцом сидели на телефоне. Я каждую минуту готова была сорваться с места. Хуже всего неизвестность. Да я и думать забыла о черноволосой! Какие сны! Реальность целиком поглотила меня.

Наконец мама сообщила, что с братом все в порядке, опасности нет, нога в гипсе, все остальное цело.

В итоге на Новый год мы отправились в гости к маминой сестре и загипсованному брату. От них все вместе заехали к бабушке. Так что все каникулы я была занята родственниками, и мне ни до чего другого не было дела. По ночам я совершала обычные переходы по границе, провожая умерших, да следила за теми, кто поселился в созданном мной маленьком мире, центром которого стал дом из моего детства. Гости попадались разные, были и очень беспокойные. Так что работы хватало.

Дом мгновенно реагировал на неблагополучных постояльцев. В моем мирке сразу портилась погода. Лето сменялось поздней осенью, жухли цветы, воцарялся промозглый туман или дождь вместо золотого теплого света. Приходилось срочно искать виновников и разбираться с ними. А это не всегда легко.

На этот раз дом встретил меня глубокой ночью.

«Что-то неблагополучно!» – подумала я.

Бетонная дорожка, вишневые деревья, серый забор из плотно пригнанных досок, из-за переплетенных веток поднимается острая крыша; темные окна и почему-то ярко освещенная веранда; налево кривая калитка. Поднимаюсь на цыпочки, пытаюсь рукой нащупать с той стороны щеколду…

Крышка гроба, прислоненная к штакетнику у крыльца, кажется алой. Нашитое из белых полосок ткани восьмиконечное распятие резко выделяется на этой пронзительной красноте. «Новенькие?» Я поднимаюсь на крыльцо, три ступеньки вверх, у средней незакрепленная доска. Ее много раз чинили, прибивая большущими гвоздями, но она почему-то отказывалась держаться.

Бабушка каждый раз предупреждает: «Ступенька! Ноги не поломайте, осторожненько!»

Дверь тяжелая, толкаю от себя, с трудом выходит из осевшего косяка, шагаю в темноту.

Она стоит передо мной в потоке электрического света, бьющего с веранды, загорелая, черноволосая, в красной кофте с глубоким декольте и узкой черной юбке – тетя Надя, мамина сестра. Широко и весело улыбается мне, спрашивая: «Кто там?»

– Привет, это я, – отвечаю на ее вопрос.

– Кто там? – слышу из-за прикрытых дверей веранды бабушкин голос.

– Машка, – повернув голову, кричит тетя Надя.

Я иду на нее, на свет, на голос, повторяя: «Что вы здесь делаете? Ведь вы же не?..» Я не решаюсь произнести «умерли». Я знаю, что они живы, и вот прямо сейчас бабушка спит в соседней комнате, а тетя Надя – на диване…

Бабушка сидит на диване у стены и, щурясь, пытается рассмотреть меня. Она хорошо выглядит и совсем не похожа на умирающую. Свесив босые ноги с дивана, помахивает ими в воздухе. На ней новое пурпурное платье с множеством рюшей и оборок. Я оглядываюсь на Надежду; та орудует у плиты, гремит посудой, и на мой вопрошающий взгляд подмигивает и крутит пальцем у виска.

– Теть Надь, почему ты здесь? Что за гроб во дворе? – не выдерживаю я.

Надя делает серьезное лицо и тихо сообщает:

– Недолго осталось…

– Кому осталось? Что ты несешь?! – Я перехожу на крик, но она останавливает меня вопросом:

– Правда, красивое платье? – и указывает на бабушку.

– Красивое… Я тоже привезла для нее рубашку, подумала: зимой ночи холодные, пожилому человеку надо что-то теплое, удобное…

Я полезла в свою сумку и достала оттуда пакет с байковой рубахой: длинной, просторной, белой, в мелкий голубой цветочек.

– Вот, бабушка, по-моему, тебе в самый раз будет.

Бабушка оживилась, соскочила с дивана, подхватила подарок и прижала к груди шелестящий пакет.

– Пойду примерю, а вы тут без меня пока, – и убежала, как девочка, топая босыми пятками и громко хлопая дверьми. Мы проводили ее взглядами.

– Что ты готовишь? – спросила я у тетки.

– Поминальный обед, – просто ответила она.

– Ты опять? Прекратите немедленно! И гроб уберите!

Я рванулась к выходу, она пошла за мной.

– Кто это? – спросила я, увидев с крыльца мужскую спину, согнувшуюся над гробом, установленным на двух табуретках.

– Сосед, Василий Павлович, – с готовностью объяснила тетка, – он нам сильно помог, гроб сделал…

– Пусть уходит, слышишь, – я повернулась к ней и громко сказала: – Немедленно! Вместе со своим ящиком!

– Никак невозможно, – ответил мужчина, не прекращая своей работы. Он заканчивал обивать гроб изнутри.

– Что?!

– Ты не понимаешь, – мягко сказала Надежда, – все уже решено, ты не можешь…

Бабушка протиснулась на крыльцо и встала, красуясь в новой рубахе, рядом со мной.

– А вот и покойница пожаловала, – мужчина выпрямился и смотрел прямо на нас.

– Где покойница? – ужаснулась я.

Но рядом со мной уже не было никого. Гроб с табуретками, тетка, сосед и бабушка непостижимым образом оказались на крыше сарайчика, где неугомонная парочка, уложив бабушку в гроб, о чем-то горячо спорила. Я разобрала только, что нельзя хоронить в этой рубахе, надо платье, то, пурпурное…

Я недолго находилась в замешательстве. Уже бежала к лестнице, а в голове звучали обрывки: «…ты не можешь, …не понимаешь».

– Уйди! – крикнула тетка.

– Мне плевать! – Я толкнула соседа, и он кубарем скатился с крыши – глухой удар, тело упало на землю.

– Бабушка, вставай! Как не стыдно! – Она лежала, как колода, замерев и зажмурившись. А на месте тетки стояло нечто омерзительное, с кожистыми крыльями и голой черной кожей. Летучая тварь встала на задние лапы и, сжав длинные суставчатые пальцы в кулаки, с ненавистью уставилась на меня красными глазками.