Энн Райс - Волки на переломе зимы

– В таком случае я не знаю, что делать, – сказала она. – Просто не знаю. Все было так великолепно. Они были очень тихими и послушными. Просили только, чтобы я показала им папу хотя бы издали. Просто чтобы узнать, как он выглядит. А я была уверена, что от этого не будет ровно ничего плохого. Мы сначала отправились в город на фестиваль, а оттуда сюда, в этот дом, на банкет. Попались на глаза Джиму, он посмотрел прямо на нас и не узнал меня, не обратил внимания. Я заранее подготовила детей к такой вероятности. На приеме было много детей. Повсюду были дети. Я старалась держаться подальше от Джима. Мне меньше всего хотелось, чтобы он заметил меня.

– Так вот почему вы были без шляпы, сняли ее перед началом приема?

– Простите?..

– Не обращайте внимания. Это я так. Продолжайте. Что же случилось?

– Кристина очень расстроилась. Она вообще экзальтированная девочка! Она давно мечтает о папе, фантазирует, даже рассказы о нем сочиняет. Как только услышала о нем, начала рисовать его, хотя не имела ни малейшего представления о том, как он выглядит. Я должна была предвидеть, что, увидев его живьем, она очень сильно разволнуется. Она расплакалась. Надо было сразу же уехать с ними домой. Но я и этого не сделала. А потом, уже под конец приема, случилась одна вещь, просто мелочь. – Лоррейн покачала головой и продолжила исполненным горечи голосом: – Кристина увидела, как Джим шел в павильон с другой девочкой. Понимаете, держал ее за руку, что-то говорил и улыбался ей. С ними шла какая-то пожилая женщина, может быть, бабушка. И когда Кристина увидела его с ней, увидела, как он с ней разговаривал, как улыбался…

Конечно, это была Сюзи Блейкли.

– О, это легко представить, – сказал Ройбен. – Я знаю эту девочку. И понимаю, как все произошло, что чувствовала Кристина. Я все понимаю. Лоррейн, прошу вас, оставайтесь, переночуйте здесь. Побудьте здесь, пока я обсужу все это с Филом и Грейс, моими родителями. Очень прошу вас. Мы уже все приготовили наверху – пижамы, ночные рубашки, зубные щетки – все, что может понадобиться. У вас будут три спальни. Просто задержитесь здесь, пока мы будем все обсуждать.

Но и эти слова не убедили Лоррейн. Ее глаза наполнились слезами.

– Я ведь уже говорила, Ройбен: вы очень похожи на брата. Такой же добрый. И родители ваши, наверно, чудесные люди. Но ведь я же для вашего брата – губительный яд…

– Нет, ничего подобного. Он и сам говорил: вовсе нет!

Ройбен пересел к ней на диван.

– Поверьте, все разрешится наилучшим образом. Обещаю! – Он обнял ее за плечи. – Пожалуйста, останьтесь на ночь. И поверьте, я смогу уладить все с Джимом. Договорились?

Она надолго задумалась, потом кивнула.

– Хорошо, – прошептала она и, открыв сумочку, вынула небольшой конверт со сложенными бумагами. – Это анализ ДНК детей. Ваша мать – врач и, наверно, сможет потихоньку сверить его с ДНК Джима.

– Лоррейн, вы позволите задать вам один вопрос?

– Конечно.

– Вашей беременности угрожала опасность? Понадобилась ли вам медицинская помощь – я имею в виду после последней встречи с Джимом?

– Нет. Практически нет. Получилась драка. Безобразная драка. Джейми… ну… Джейми был пьян и бил меня по лицу. Он не хотел этого. Он ни за что не сделал бы такого, будь он трезв и в своем уме. Он рассек мне кожу в нескольких местах. Кровь так и хлестала… А я била Джейми в ответ, и все становилось хуже и хуже. Я упала, ударилась обо что-то головой. Но беременности ничего не угрожало. Хотя ссора и драка получились кошмарные, что да, то да.

– Замечательно! – прошептал Ройбен.

– У меня были разбиты губы. Правое ухо. – Она вскинула руку и прикоснулась к уху пальцем. – Рассечена кожа на голове. Я вся была в синяках. Потом были страшные отеки, но беременности все это, как ни странно, не повредило. А Джейми был в уверенности, что у меня случился выкидыш. Он не писал прямо, но это ясно угадывалось между строк его писем. Сознаюсь, что, когда от него пришли первые письма, я еще была очень зла на него. И не стала отвечать на них.

– Еще бы вы не были злы, – вставил Ройбен.

– Джейми не вспомнил о том, что знает любой медик. Рассечения лица и скальпа очень обильно кровоточат.

Ройбен вздохнул и снова прошептал:

– Замечательно, просто замечательно! – И добавил вслух: – Я вам очень признателен за то, что вы мне это рассказали. Даже выразить не могу, как признателен.

– Ройбен, я знаю, о чем вы сейчас думаете. Почему я позволила Джейми увериться в том, что он убил нашего младенца, да? Но я же попыталась объяснить: сказать ему, что этого не случилось… тогда он не стал бы священником.

– Я вас понимаю.

– С детьми все было в порядке. Не забывайте об этом, когда судите меня. И ведь был еще профессор Мейтленд. Он не хотел, чтобы я сообщала Джейми о детях. Дети спасли и меня, и профессора Мейтленда. Это были счастливейшие годы нашего брака. Я не смогла бы остаться с профессором Мейтлендом, если бы не дети. И развестись с ним я не могла. Никогда и ни за что. Это можно было бы сделать только в самом буквальном смысле через мой труп.

31

Грейс ничуть не разочаровала Ройбена. После того как он выложил ей по телефону всю историю, мать умолкла. Ройбен не мог припомнить, чтобы она когда-нибудь позволяла себе столь продолжительные паузы в разговорах. Он звонил ей по обычному кабельному телефону, одновременно передавая ей с айфона фотографии Кристины, Джейми и Лоррейн, которые сделал только что в малой столовой.

Он отчетливо слышал, как мать плакала, как, еле-еле совладав с собой, сказала, что дети очень красивые, как она проговорила в пространство:

– Джим, умоляю тебя, вернись домой.

Грейс никак не могла приехать в Нидек-Пойнт, хотя рвалась туда всем сердцем.

– Так и передай моим внукам! – потребовала она. Но в эти выходные ей предстояло дежурство на дому, да и в интенсивной терапии у нее лежали двое больных, которых она ни в коем случае не могла оставить без личного контроля. Поэтому она потребовала, чтобы Ройбен пригласил к телефону Лоррейн.

Он проговорили добрых полчаса.

За это время младший Джейми вступил в яростную полемику с Филом насчет «силовых» командных видов спорта и того, порядочно ли заставлять детей играть в футбол или соккер[14]. Джейми решительно отказывался участвовать в подобных состязаниях, как ни старался Фил, с глубокими экскурсами в историю спорта, объяснить ему цели подобных игр, Джейми оставался непоколебим в своем убеждении, что мальчик в его возрасте имеет полное право отказаться от занятий теми видами спорта, где ему могут сломать шею или хребет или пробить череп, и очень подробно обосновал свою точку зрения.