Коллектив авторов - Культ Ктулху (сборник)

Но Колер был прежде всего человек скрытный. Из-за некоего врожденного недостатка веры в людей он отказывался делиться с кем бы то ни было своими мыслями, увлечениями, намерениями. Возможно, он, опираясь на предыдущий опыт, просто-напросто страшился насмешек; но даже это не в состоянии полностью объяснить, почему в самых своих недавних делах он решил скрыть даже от меня, что собирается делать и какая судьба ожидает человечество. Он почти все таил про себя, время от времени кидая мне загадочные намеки. После его ремарок мне оставалось только бессмысленно таращиться в туман зловещих знамений и иносказаний, тщетно пытаясь понять, что же Колер имел в виду. Он до самого конца ничего мне не рассказывал: только на краю гибели я узнал, как близко мы к ней оказались, только тогда понял доселе необъяснимые Колеровы manoeuvres[53].

Цепочка событий начала разворачиваться для меня лишь летом 1940 года. Колер только что возвратился из экспедиции на Аравийский полуостров и пригласил меня погостить у него в Севернфорде, так как желал показать мне «небольшую диковинку, которую откопал в арабской пустыне». Будучи на тот момент не слишком занят, я явился немедленно. Проведя меня в дом, хозяин тут же удалился, чтобы принести загадочный приз, но вскоре вернулся. Было бы и ложью, и банальностью сказать, что от вещи веяло каким-то особым ужасом: нет, ее единственной аномалией была совершенная непонятность. На первый взгляд она представляла собой приблизительно прямоугольный ящик из прозрачного стекла или кристалла тускло-зеленоватого цвета. При этом в нем не виднелось ни щели, ни разъема – если это и был ящик, то способ его использования еще только предстояло открыть. Считать его просто декоративным предметом как-то не получалось, ибо по нашим стандартам его вряд ли можно было назвать хоть сколько-нибудь красивым. Осмотрев находку, я поднял глаза на Колера с выражением молчаливого замешательства.

– Я растерян не менее вашего, – признался он. – Его устройство и назначение ставят меня в тупик. В принципе, материал похож на флюорит; или, если бы не такой тусклый цвет, впору было бы подумать, что это чистый диоптаз. Однако проведенные мной химические пробы показали, что обе гипотезы неверны. Это, безусловно, какой-то кристалл, но в нем как будто нет или почти нет никаких известных науке химических элементов.

– Друг мой, – вскричал я, – вы должны показать эту штуку в Археологическом институте! – Под этим я подразумевал, конечно, Королевский Археологический Институт Великобритании и Ирландии. – Что за находка!

– Нет, Коллинз, нет, – поспешно возразил он. – Моя репутация для этого слишком сомнительна. Они там мигом решат, что с моей стороны это мистификация или какой-то хитро спланированный розыгрыш. Я уже попадал раньше в такие ситуации – результат у них всегда один и тот же.

Эти слова он произнес с безотрадной горечью, в которой сквозили воспоминания о прошлом.

– Откуда вы взяли эту штуку? – поинтересовался я.

– О, это сам по себе вопрос, и прелюбопытный! Наша партия исследовала кое-какие странные руины с колоннами (возможно – хотя и не наверняка – это был знаменитый и «легендарный Ирем, Град Тысячи Колонн») и вышло так, что когда я был один на раскопе, расчищая уже не помню что совком, земля подо мной внезапно просела, и я полетел вниз, в какую-то узкую яму. Я пролетел футов двадцать и приземлился на кучу песка глубоко под землей. Видимо, мое падение вывернуло кристалл из породы, так как я просто увидел, что он лежит рядом со мной, все еще наполовину погребенный в земле. Наши люди видели, как я упал, и кинули мне веревку; я выбрался наверх и принес с собой эту вещь.

Происшествие вышло, как он и говорил, любопытное, но в целом ничего экстраординарного. Когда я спросил, что же он теперь намерен делать с находкой, он ответил:

– Не знаю, Коллинз, просто не знаю. В настоящий момент самое большее, что я могу, это заняться выяснением, как оно устроено и для чего предназначено.

– Погодите-ка, Колер, – внезапно вскричал я, припомнив кое-что из того, что сам прочитал по всяким тайным доктринам – не такого, конечно, уровня, что читал мой друг, но все-таки не совсем уж ничтожное. – А не может это быть Сияющий Тетрагексаэдр Блейка?

– Я уже и сам об этом подумал, Коллинз, но потом отверг гипотезу. Вспомните, что Блейк говорит о Сияющем Тетрагексаэдре: это многогранный кристалл или «сверкающий камень» в «открытом ларце из желтоватого металла». Вдобавок к тому, что у нашей находки нет ни крышки, ни хотя бы линии открытия, она сама представляет собой сделанный из кристалла ящик или даже просто сплошную прямоугольную глыбу кристалла. Что бы это ни было – оно однозначно не Сияющий Тетрагексаэдр.

Колер как загипнотизированный смотрел на эту вещь; мой взгляд тоже был будто прикован к ней неведомой силой. Именно очевидная бесполезность как раз и делала ее особенной, а вовсе не какие-то там физические свойства кристалла. Меня так и подмывает написать, что она источала ауру иномирской природы, или, вернее, изготовления, и сейчас я уже не могу с точностью сказать, таково ли было мое тогдашнее ощущение, или это просто результат несовершенной памяти и позднейших объяснений. Ограничусь тем, что замечу: вещь была странна, но и только; весь ужас начался уже потом.

Целую неделю после визита к Колеру я был по уши занят исследованием римских руин в Уэльсе и публикацией историко-археологического отчета. Да, именно неделю спустя Колер снова вышел на связь и сообщил, что относительно находки наметился некий прогресс. Я как раз тем утром закончил работу и обрадовался, что Колер позвонил в такое удачное время. И снова я предпочту воздержаться от заявлений, что, дескать, мною сразу же овладело ощущение невыразимого ужаса: на самом деле в пучине собственных дел я успел совершенно позабыть о загадочном кристалле. Было бы сущей банальностью сказать, что я недооценил важность и значительность этой вещи – да, недооценил, и притом фатально.

Прогресс, о котором говорил Колер, оказался вовсе не таким значительным, как я рассчитывал. И форма, и цвет объекта остались без изменений; единственной новостью было небольшое свечение в центре, словно бы внутрь его поместили некий фосфоресцирующий шарик. Случилось это очевидным образом само по себе, так как вещь осталась совершенно монолитной; а поскольку мы все еще понятия не имели, зачем этот ящик нужен, то и относительно причин и целей странного свечения никаких догадок строить не могли. Я спросил у Колера, когда это все началось.

– Я впервые заметил свечение сегодня утром, – ответил он. – Но начаться оно могло в любое время ночью. На самом деле меня волнует не это, а что нам теперь с ним делать.