Роберт Маккаммон. Рассказы (СИ) - МакКаммон Роберт Рик
Женщина все же расплакалась. Но лишь чуть-чуть, потому что разочарование и горе присутствовали в её жизни уже давно.
Она позволила себе надеяться. Это было большой ошибкой.
Женщина вытерла слезы, переоделась в ночную рубашку, открыла специальный сундук и достала оттуда хрупкую книжку, чья сила всегда поднимала ей настроение в такие долгие тёмные ночи, когда ветер дул отовсюду и раскачивал тщедушные деревья.
Женщина надела очки, улеглась в кровать и открыла книжку на первой странице. Она всегда открывала эту книгу на первой странице, потому что там была надпись.
Надпись такая: «Живи вечно!»
А под ней — имя автора, поблекшее и призрачное.
Число и месяц — уже почти неразличимые. И год: 1988.
Давным-давно, за сорок лет до её рождения.
Эта надпись всегда будила в женщине любопытство. Это радостное, в полный голос: «Живи вечно!». Может быть, это было какое-то особое сообщение? Может быть, кто-то однажды сказал это автору книги, и тот потом передал дальше — кому-то ещё? Ей почему-то казалось, что такие пожелания не хранят для себя одного. Их выкрикивают громко-громко, обращаясь в каждой живой душе в этом мире.
Женщина нашла рассказ, который ей хотелось прочесть. Рассказ об одном дне из жизни полностью автоматизированного дома, где уже не осталось людей, чтобы любить этот дом и чтобы быть любимыми им. Она начала читать, но в эту горчайшую из горьких ночей ей хотелось услышать человеческий голос… голос, заглушающий вой одинокого ветра… Она поправила очки, откашлялась, прочищая горло, и начала читать вслух.
Она успела прочесть лишь два-три предложения, а потом резко умолкла и оторвалась от книги.
Потому что с проектором что-то происходило.
Ещё до того, как увидеть, женщина это почувствовала.
Легкая дрожь? Шелест дыхания? Стук сердца?
Возможно, все вместе.
Черная дырочка на корпусе проектора зажглась электрическим синим светом.
В том месте, куда смотрела линза, в воздухе сгустилась голубоватая тень.
Она дрожала, дышала и улыбалась, обретая форму и плотность.
И вдруг оказалось, что в комнате стоит мальчик лет десяти, с каштановыми волосами, карими глазами и румяными, словно спелые яблоки, щеками. Он был в темно-красном свитере и белых хлопчатобумажных брюках с заплатами на коленях. Его теннисные туфли почернели от грязи, собранной на детских площадках.
Он улыбнулся ещё шире и сказал своим детским, мальчишеским голосом:
— Почитаешь мне книжку, пока тебе не захочется спать?
Женщина не шелохнулась. Не сказала ни слова.
Она не могла шевелиться. Не могла говорить.
— Только один рассказ, — попросил мальчик.
Она разинула рот, но ещё не обрела голос. Она видела, что он ненастоящий. Она видела, что его окружает ореол голубого света и, несмотря на его кажущуюся плотность, иногда его улыбку искажали легкие помехи, и на мгновение лицо кривилось, словно он пытался дотянуться до комариного укуса в том месте, куда дотянуться нельзя. Хотя комары стали сейчас столь же редки, как и птицы.
— Один рассказ, — повторил мальчик, без нетерпения, но с предвкушением.
Женщина все же сумела заговорить — тихим, дрожащим голосом.
— Один рассказ, — сказала она.
Мальчик сел на пол рядом с её кроватью. Уперся локтями в колени и обхватил подбородок ладонями. Весь — внимательное ожидание и большие карие глаза.
— Я… я продолжу читать тот рассказ, который уже начала, — сказала женщина, и мальчик кивнул: хорошо.
Она прочитала рассказ до конца. Она давно никому не читала вслух, и иногда её голос срывался. С непривычки она даже слегка охрипла, но все равно продолжала читать. А когда прочитала последнее предложение и оторвалась от книги, мальчик нахмурился и сказал:
— Жалко, что дом сгорел. Хотя, наверное, так и должно было закончиться. Дом был несчастлив, да?
— Да, — согласилась женщина. — Несчастлив.
— Тебе уже хочется спать?
— Нет, — ответила женщина. — Не хочется.
— Тогда, может быть, почитаешь ещё? — попросил мальчик и опять улыбнулся.
— Да, — сказала она. — Почитаю.
Следующий рассказ был о ракете, летящей к Солнцу. Мальчику очень понравился этот рассказ, и он попросил прочитать его ещё раз.
А потом, вопреки здравому смыслу, вопреки изумлению перед чудом, вопреки тайнам человеческой и электрической природы, женщина наконец зевнула и почувствовала, как её веки наливаются тяжестью.
— Теперь можешь спать, — услышала она голос мальчика. — Только сначала потуши свечи, ведь мы не хотим, чтобы этот дом тоже сгорел, да? — Он улыбнулся. — Это счастливый дом.
Он дождался, пока она не задула все свечи, кроме одной.
— Спокойной ночи, — сказал он, словно издалека. Он уже исчезал.
И когда от него осталась лишь голубая искорка в воздухе, женщина повернулась набок и разрыдалась, и её слезы превратились в безутешный поток, и этот поток унес её из реального мира в царство снов.
Женщина проснулась рано и первым делом принялась крутить ручку проектора.
Она позаботилась о курах и помидорах. Под жарким серым солнцем переделала все домашние дела. Съела банку тушеной свинины с фасолью и немного ветчинного паштета, намазанного на крекер. Выпила чашку воды из бутылки.
Потом опять покрутила ручку проектора сна.
Уже начав впадать в панику, женщина зажгла свечи и снова легла в постель с книгой. С той же самой книгой, с той же самой надписью на первой странице.
А что, если мальчик сегодня не появится? Как именно она заставила его появиться? Что она сделала, чтобы проектор сработал? Она не знала, но решила, что снова будет читать вслух.
Сегодня это был рассказ об апрельской ведьме, которой хотелось влюбиться.
Три предложения — и проектор для снов задышал. Его сердце забилось, его глаз открылся — и в комнате возник мальчик в красном свитере и белых брюках с заплатками на коленях.
— Почитаешь мне книжку, пока тебе не захочется спать? — просил он, улыбаясь.
— Да, почитаю, — сказала женщина.
— Хорошо! — обрадовался мальчик. — Я привел подружку!
Из его голубого сияния выросла светловолосая девочка с веснушками на носу. В розовом платье, симпатичная. С очень хорошей улыбкой.
Женщина сказала:
— Надеюсь… этот рассказ вас не напугает.
— Конечно, нет! — отозвался мальчик.
— Нет, мэм! — с серьезным видом покачала головой девочка.
Они сели на пол и приготовились слушать.
О, этот странный мир! Мир, недоступный человеческому пониманию. Мир, который проходит сквозь испытания, муки и боль — и все равно живёт дальше, как положено всякому человеку… день за днем.
Им понравилась история о ревуне. Очень понравилась. Мысль о чудовище из глубин, влюбившемся в зов туманного горна, который оно приняло за голос другого чудовища… кого-то она заставила смеяться, кого-то — плакать. Но история понравилась всем.
Всем детям. Всем, кто сидел на полу и слушал. Мальчикам и девочкам, совсем не похожим друг на друга, в разной одежде, из разных мест — были там и испанцы, и азиаты, и дети из каких-то совсем уже дальних краев, но все они знали английский и, конечно же, понимали, что она им читала.
Все больше и больше детей, с каждой ночью. Они вырастали из голубого сияния. Садились на пол и слушали. Слушали истории о банке, об озере, о скелете, о землянах, о толпе, о грохоте грома. Им очень нравились динозавры.
И однажды, в тихую ночь, когда ветер молчал, мальчик появился и сказал:
— Мамочка, почитаешь нам книжку, пока тебе не захочется спать?
— Конечно, я вам почитаю, плутишка, — ответила женщина с голубыми добрыми глазами. — Приводи всех, и начнем.
Днем женщина ездила с книгами в Дугласвилль. Позволяла солнцу касаться страниц. Она читала вслух жителям городка, и они соорудили навес, чтобы она сидела в тени. Люди со всей округи приходили послушать её и приводили с собой детей. И ничего другого ей было не нужно. Потому что люди любили её, а она — их, и они были нужны друг другу. Её вновь обретенная энергия и воля к жизни оказались заразны, в хорошем смысле. Им было некогда сидеть и ждать конца. Когда-нибудь он наступит, если наступит вообще. Столько всего надо сделать, придумать, восстановить. Попытаться хоть что-то исправить.
