Энн Райс - Вампир Арман

Я сел и подтянул колени. Я поднялся на ноги, быстро ухватившись за край кровати, чтобы выпрямиться. Я встал, совершенно голый, и посмотрел на нее.

Ее глаза наполнились густым серым светом, она взглянула на меня и улыбнулась

– Потрясающе! – прошептала она.

– Потрясающе? – сказал я. Я поднял руки и отвел с лица волосы. – Отведи меня к зеркалу. Быстрее. Я умираю от голода. Я снова голоден.

Началось, действительно. Я уставился в зеркало, как в ступоре. Мне и раньше доводилось сидеть такие же испорченные экземпляры, но каждый из нас портится по-своему, и я, не могу привести здесь алхимические причины, стал темно-коричневым существом, шоколадного цвета, с удивительно белыми опаловыми глазами, украшенными красновато-коричневыми зрачками. Щеки болезненно запали, из-под глянцевой кожи выпирали ребра, а вены, вены до того шипели действием, что, обвивали руки и икры, как веревки. Волосы, конечно, никогда еще так не блестели и не казались такими густыми, таким воплощением молодости и природных благословений.

Я открыл рот. Меня снедала жажда. Все пробудившаяся плоть пела от жажды, или же проклинала меня. Как будто тысяча раздавленных, онемевших клеток нараспев требовали крови.

– Мне нужно еще. Необходимо. Не подходите ко мне. – Я поспешно обошел Бенджика, чуть ли не плясавшего рядом со мной.

– Что ты хочешь, что мне сделать? Пойду, еще кого-нибудь приведу.

– Нет, я сам его найду. – Я упал на жертву и распустил шелковый галстук. Я быстро расстегнул пуговицы рубашки.

Бенджи немедленно кинулся расстегивать его ремень. Сибель опустилась на колени и принялась стягивать сапоги.

– Револьвер, осторожно, револьвер, – встревожился я. – Сибель, отойди от него.

– Да вижу я револьвер, – с упреком сказала она. Она осторожно отложила его в сторону, как свежевыловленную рыбу, готовую вырваться из ее рук. Она стянула с него носки.

– Арман, эта одежда, – сказала она, – тебе будет велика.

– Бенджи, у тебя найдутся ботинки? – спросил я. – У меня маленькие ноги. – Я встал и поспешно надел рубашку, застегнув пуговицы с ослепившей их скоростью.

– Не смотри на меня, неси ботинки, – сказал я. Я натянул брюки, застегнул молнию и, с помощью быстрых пальцев Сибель, закрепил болтающий кожаный ремень. Я затянул его как можно сильнее. Сойдет.

Она упала передо мной, платье окружило ее огромным цветочным кольцом прелести, и она закатала штанины моих босых коричневых ногах.

Я просунул руки в его хитроумно застегнутые манжеты, так их и не потревожив.

Бенджи бросил на пол черные бальные ботинки, дорогие туфли-лодочки, ни разу не надетые божественным маленьким негодником. Сибель поднесла к моей ноге один носок, Бенджи подобрал второй.

Я надел пиджак, и все было готово. Приятное покалывание в венах прекратилось. Опять подступила боль, она заревела, словно меня прошили огненными нитями, и ведьма резко тянула за иглу, чтобы заставить меня содрогаться.

– Полотенце, дорогие мои, что-нибудь старое, ненужное. Нет, не надо, только не в эти дни, не в это эпоху, даже не думайте.

Исполнившись отвращения, я осматривал его сине-бледную плоть. Он лежал, бессмысленно уставившись в потолок, на фоне жуткой бескровной кожи выделялись крошечные, мягкие, очень черные волоски в ноздрях, над бесцветной губой желтели зубы. Волосы на груди превратились в спутавшуюся в предсмертном поту массу, а рядом с огромной зияющей дырой лежала мякоть его бывшего сердца – нет, эти страшные улики необходимо убрать их мира общепринятых принципов.

Я нагнулся и засунул остатки раздавленного сердца в грудную клетку. Я плюнул на рану и потер ее пальцами.

Бенджи охнул.

– Смотри, Сибель, затягивается – воскликнул Бенджи.

– Поверхностно, – сказал я. – Он остыл, и крови слишком мало. – Я огляделся по сторонам. Рядом валялись бумажник, документы, кожаная сумка, куча зеленых банкнот, стянутых декоративной серебряной скрепкой. Я все подобрал. Я запихнул сложенные деньги в один карман, все остальное – в другом. Что у него еще было? Сигарета, смертельно опасный кнопочный нож и револьверы, ах да, револьверы. Я положил их в карман.

Проглотив тошноту, я нагнулся и подхватил его, жуткого, вялого, белого человека в жалких шелковых трусах и изящных золотых наручных часах. Ко мне действительно возвращалась прежняя сила. Он был тяжелым, но я с легкостью перекинул его через плечо.

– Что ты будешь делать, куда ты пойдешь? – закричала Сибель. – Арман, ты нас не бросишь.

– Ты вернешься! – сказал Бенджи. – Слушай, отдай мне часы, не выкидывай его часы.

– Тише ты, Бенджи, – прошептала Сибель. – Черт возьми, ты прекрасно знаешь, что я покупаю тебе самые лучшие часы. Не трогай его. Арман, чем мы можем тебе помочь? – Она приблизилась ко мне. – Смотри! – сказала она, указывая на болтающуюся руку, свисавшую из-под моего правого локтя. – У него маникюр. Как странно.

– А как же, он о себе неплохо заботился, – сказал Бенджи. – Знаешь, часы-то стоят тысяч пять.

– Помолчи насчет часов, – сказала она. – Нам его вещи не нужны. – Она взглянула на меня еще раз. Арман, ты даже сейчас меняешься. У тебя наливается лицо.

– Да, и болит, – сказал я. – Подождите меня. Приготовьте мне темную комнату. Я вернусь, как только поем. Сейчас мне нужно поесть, есть и есть, чтобы вылечить оставшиеся шрамы. Откройте мне дверь.

– Дай-ка я посмотрю, нет ли никого за дверью, – сказал Бенджи и послушно помчался к выходу.

Я вышел в коридор, с легкостью неся на себе бедный труп, чьи белые руки, свисая вниз, болтались и иногда меня задевали.

Ну и вид у меня был в той большой одежде. Должно быть, я производил впечатление сумасшедшего, поэтически настроенного школьника, совершившего налет на дорогие магазины за самыми изысканными тряпками, а теперь, надев красивые новые ботинки, спешил на поиски рок-групп.

– Там никого нет, мой маленький друг, – сказал я. – Три часа ночи, весь отель спит. И если разум мне не изменяет, там, в конце холла, есть дверь, ведущая на пожарную лестницу, верно? На пожарной лестнице тоже никого нет.

– Умный Арман, ты меня восхищаешь! – сказал он. Он сощурил черные глазки. Он беззвучно подпрыгивал по устланному ковром полу. – Отдай мне часы! – прошептал он.

– Нет, – ответил я. – Она права. Она богата, я тоже, и ты тоже. Не попрошайничай.

– Арман, мы будем тебя ждать, – сказала Сибель, стоя в дверях. – Бенджи, немедленно домой!

– Нет, ты только послушай, она проснулась! Как мы заговорили! «Бенджи, немедленно домой! Эй, солнышко, разве тебе нечем заняться, не хочешь, например, на пианино поиграть?

Она невольно расхохоталась еле слышным смехом. Я улыбнулся. Странная парочка. Они не понимали, что происходит у них под носом. Типичное явление для этого века. Я недоумевал, когда же они прозреют, а, прозрев, закричат.