Фрэнсис Вилсон - Могила

— Джек? — Это был голос Калабати. Молодой Калабати, которую он знал. — Джек, с тобой все в порядке?

— Да, — ответил он. Но голос его был тихим.

Она обошла вокруг кресла и заглянула ему в лицо. На Калабати снова было ожерелье. И хотя она не выглядела, как раньше, на тридцать, но была близка к этому. Сейчас ей можно было дать лет сорок пять.

— Нет, ты совсем не в порядке! Смотри, сколько крови на кресле и на полу!

— Со мной все будет в порядке.

— Вот. — Она вынула ожерелье Кусума. — Дай я надену его на тебя.

— Нет! — Ему не хотелось иметь ничего общего с ожерельем Кусума. Или с ее ожерельем.

— Не будь идиотом! Оно поддержит твои силы, пока доберешься до больницы. Все твои раны сразу же начали кровоточить, когда ты снял его.

Она уже собиралась надеть на него ожерелье, но Джек завертел головой, чтобы помешать ей.

— Не надо!

— Джек, ты умрешь!

— Со мной все будет в порядке. Я справлюсь и без волшебства. А теперь, пожалуйста, уходи. Просто уходи.

Ее глаза погрустнели.

— Ты правда этого хочешь?

Он кивнул.

— Мы могли бы иметь по ожерелью и вместе прожить долгую жизнь. Конечно, мы не станем бессмертными, но будем жить, и жить без боли, без болезней.

«Какая же ты тварь, Калабати!»

Неужели она даже не подумала о брате, о том, что он мертв. Почему она не спросит, как он умер? Джек вспомнил, как она посоветовала отнять у Кусума ожерелье, поскольку без него он не сможет управлять ракшасами. Но без ожерелья он не только не мог управлять ракшасами, но и жить. А ведь когда у нее украли ожерелье, Кусум сделал все возможное, чтобы его найти. А что она? Нет, эта женщина не знает, что значит платить по счетам. Много говорит о чести, но сама ее не имеет. А Кусум, каким бы сумасшедшим он ни был, в десятки раз более благороден, чем она.

Но Джек был сейчас не в силах все ей объяснить. А кроме того, вряд ли она поймет.

— Пожалуйста, уходи.

Она схватила ожерелье.

— Отлично! Я думала, что ты мужчина, который достоин меня, мужчина, который не суживает свою жизнь до обычных рамок, а наслаждается ее полнотой, но, видимо, я ошиблась! Ладно, сиди здесь и истекай кровью, если хочешь! Такой ты мне не нужен! Никогда не был нужен! Я ухожу!

Она засунула ожерелье брата в складки сари и направилась к выходу. Джек услышал, как хлопнула дверь, и понял, что остался один.

Даже в аду нет такой злобы…

Джек попытался выпрямиться в кресле. Эта попытка отозвалась болью в каждом сантиметре тела, сердце учащенно билось, дыхание было прерывистым.

«Неужели я умираю?»

В другое время эта мысль вызвала бы в нем паническое чувство страха, но сейчас его мозг работал так же неторопливо, как и тело. Почему он не принял помощь Калабати хотя бы на время? Почему отказался? Что, своего рода широкий жест? Что он хотел этим доказать, сидя здесь и истекая кровью? Джек даже сам себе не мог ответить на эти вопросы.

В квартире было так холодно, что холод пробирал Джека до костей, но он не обращал на это внимания и думал о сегодняшней ночи. Он здорово поработал сегодня… и, вероятно, спас Индию от кошмара. Но, честно говоря, плевать он хотел на Индию. Он пошел на все это ради Джии и Вики. Он должен…

Зазвонил телефон.

О том, чтобы поднять трубку, не могло быть и речи.

Кто это мог быть? Джия? Может быть, она беспокоится, где он? Джек очень надеялся на это. Может быть, она приедет посмотреть, что с ним? Возможно, она даже успеет. На это он тоже очень надеялся. Он не хотел умирать. Он хотел провести оставшуюся жизнь с Джией и Вики. И он хотел не забывать о сегодняшнем дне, ведь сегодня он так сильно изменился. Джек гордился собой. И даже отец стал бы им гордиться… если бы только Джек мог рассказать ему обо всем.

Он закрыл глаза — слишком много сил приходилось тратить на то, чтобы держать их открытыми, — и начал ждать.