Дин Кунц - Призрачные огни

Внезапно он увидел свое смутное отражение в мутном стекле: рогатый демон со сверкающими зубами и уродливыми костяными наростами на лице. Быстро отвернулся, сдержав готовый вырваться жалобный стон.

Он прошел во двор, куда выходили со всех сторон двери комнат мотеля. Света нигде не было, но каким-то образом ему удавалось разглядеть огромное количество подробностей, даже таких, как синий цвет, в который выкрашены двери. Во что бы он там ни превращался, зрение у этого существа оказалось куда лучше, чем у человека.

Над дорожкой, проходящей вдоль всего мотеля, висел покореженный алюминиевый навес, предназначенный для защиты от дождя в плохую погоду. С навеса на край дорожки потоками лила вода, образуя лужи рядом на газоне, почти сплошь заросшем сорняками. Громко шлепая ботинками по воде, Эрик прошел сквозь сорняки к бетонной площадке около бассейна.

Вода была спущена, но дождь снова начал наполнять его. В более глубоком конце наклонного дна уже скопилось около фута воды. Под водой сверкали золотом и серебром неуловимые, а может, и иллюзорные, языки призрачного пламени, искаженные рябью на воде, под которой они горели.

Именно в этих огнях было что-то такое, что внушило ему значительно больший страх, чем раньше. Пока он смотрел в черную дыру почти пустого бассейна, он почувствовал неудержимое желание бежать как можно дальше от этого места.

Он быстро отвернулся от бассейна.

Зайдя под алюминиевый навес и слушая стук дождя, он испытал приступ клаустрофобии, как будто его замуровали в жестяную банку. Подошел к двери в комнату 15, ближе к центру мотеля, и дернул. Тоже закрыта, но замок старый и ржавый. Он сделал шаг назад и принялся бить по двери ногой. При третьем ударе пришел в такое неистовство от процесса разрушения, что начал пронзительно и безудержно выть. На четвертом ударе замок слетел, и дверь распахнулась со скрежетом искореженного металла.

Он вошел.

Он помнил, как Шэдвей говорил Рейчел, что электричество в порядке. Но не стал зажигать свет. Во-первых, не хотел, чтобы Рейчел узнала, что он здесь, когда приедет. Во-вторых, его невероятно улучшившееся ночное зрение позволяло ему видеть в темной комнате контуры мебели и передвигаться, ни на что не натыкаясь.

Он тихо прикрыл дверь.

Подошел к окну, выходящему во двор, и, раздвинув пыльные, засаленные занавески на пару дюймов, выглянул в бушующую ночь, где было несколько светлее. Отсюда ему открывался прекрасный вид на торец мотеля и дверь в офис.

Когда она приедет, он увидит ее.

Как только она устроится, он схватит ее.

Он переступил с ноги на ногу.

Издал тонкий, еле слышный стон нетерпения.

Безумно хотелось крови. Амос Захарий Тейт, водитель грузовика, с лицом, изрезанным морщинами, прищуренными глазами и ухоженными, воинственно торчащими усами, был как две капли воды похож на человека вне закона, какие когда-то бороздили просторы пустыни на старом Западе, нападая на повозки и пассажиров дилижансов. Однако манеры его больше напоминали кочующего проповедника тех же времен: говорил он тихо, очень вежливо, приветливо, но чувствовалась в нем железная уверенность в своих убеждениях насчет спасения души через любовь к Иисусу.

Он не только бесплатно довез Бена до Лас-Вегаса, но и дал ему шерстяное одеяло, чтобы тот согрелся, так как в кабине работал кондиционер, а Бен промок до костей, угостил кофе из термоса и шоколадкой и дал душевный совет. Он искренне беспокоился, удобно ли Бену, как он себя чувствует – настоящий добрый самаритянин, смущающийся от изъявлений благодарности и начисто лишенный самоуверенности, которая могла бы придать агрессивный оттенок его зацикленности на Иисусе Христе – идущей, впрочем, от души.

Кроме того, Амос сразу поверил вранью Бена насчет покалеченной жены, возможно умирающей в больнице «Санрайз» в Вегасе. Обычно Амос с уважением относился к земным законам, даже таким пустяковым, как превышение скорости, но в данном случае он сделал исключение и заставил свою махину двигаться со скоростью шестьдесят пять и даже семьдесят миль в час. На большее в такую поганую погоду он рискнуть не мог.

Сжавшись под теплым шерстяным одеялом, потягивая горячий кофе и пережевывая сладкую шоколадку, Бен горько раздумывал о смерти и возможной потере. Он был благодарен Амосу, и все же ему хотелось, чтобы тот ехал побыстрее. Если любовь – это то, с помощью чего люди могут приблизиться к бессмертию, а именно так он думал, занимаясь любовью с Рейчел, тогда, найдя ее, он получил ключ к бесконечной жизни. Теперь же, на самых ступенях этого рая, ключ вырвали у него из рук. Когда он представлял себе всю тоску жизни без нее, ему хотелось оттолкнуть Амоса в сторону, самому сесть за руль и полететь в Вегас.

Но ему ничего не оставалось, как натянуть повыше одеяло и со все возрастающим унынием наблюдать, как мелькает мимо миля за милей.

Квартирой менеджера не пользовались уже больше месяца, и там стоял затхлый запах. Не слишком заметный, но Рейчел постоянно с отвращением морщила нос. В запахе было что-то от тлена, и она боялась, что через некоторое время ее может затошнить.

Большая гостиная, маленькая спальня и крошечная ванная комната. Малюсенькая кухня – тесная и унылая, но полностью оборудованная. Стены, казалось, не красили уже лет десять. Выношенные до основы ковры, обесцвеченный и потрескавшийся линолеум на кухне. Мебель продавленная и облупленная, кое-где с лопнувшей обшивкой, посуда на кухне – покореженная, поцарапанная и пожелтевшая от времени.

– Такого интерьера в «Аркитекчурал дайджест» не увидишь, – сказал Уитни, прислоняясь к холодильнику культей левой руки, а вторую, здоровую, протягивая назад, чтобы воткнуть вилку в розетку. Холодильник немедленно заурчал. – Но зато все работает, и вряд ли кто станет вас здесь искать.

Пока они ходили по квартире, всюду включая свет, она начала рассказывать ему, что на самом деле скрывается за ордерами на арест ее и Бенни. Теперь они подвинули стулья к кухонному столу, пластиковый верх которого был покрыт тонким слоем серой пыли и во многих местах прожжен сигаретами, и она рассказала остальное так сжато, как сумела.

Снаружи стонущий ветер, как измученный зверь, прижимал свою плоскую морду к окнам, как будто хотел услышать ее рассказ или добавить к нему что-то свое.

Стоя у окна в комнате 15 в ожидании Рейчел, Эрик чувствовал, как огонь внутри разгорается все сильнее. Пот лил с него градом. Он струился по лицу, падал с бровей, вытекал изо всех пор, как будто решил посоревноваться с дождем, стекающим с навеса за окном. Ему казалось, что он стоит в печи и каждый вздох обжигает его легкие. Повсюду вокруг него, в каждом углу, плясали фантомные огни, на которые он боялся взглянуть. Кости, казалось, плавились, а плоть была такой горячей, что он не удивился бы, если бы с кончиков его пальцев слетело настоящее пламя.