О людях и ангелах (сборник) - Крусанов Павел Васильевич
К половине четвёртого стая собралась. Последними явились Одихмантий и Рыбак – эти всегда опаздывали, не в пример Матери-Ольхе, не по-женски пунктуальной.
Брахман начал с того, что ехать нам придётся на своих колёсах, поскольку поступающие в результате прослушки слоёв сведения говорят о высокой мобильности Жёлтого Зверя, так что, вполне возможно, встреча с ним ждёт нас (если ждёт) вовсе не на Алтае, а по существу – где угодно. Исходя из этого, мы не должны быть связаны никаким расписанием и способны на резвые перемещения. Известие несколько обесценивало добытые в ботанических хлопотах бумаги Матери-Ольхи, что, кажется, её немного огорчило.
– Так, может, подождём его здесь? – предложил Нестор. – Раз он способен явиться где угодно…
– Нет, – твёрдо сказал Брахман. – Мы отправимся туда, где он находится в данный момент, и будем выманивать на себя притяжным заговуром.
Князь обрадовался новости – он любил свой мощный, неприхотливый к субстрату рыдван и испытывал удовольствие, преодолевая на нём бескрайние пространства как по шоссе, так и по топям, и по козьим тропам. Да и вкус походной жизни, благодаря охотничьим вылазкам, знал не понаслышке, находя его здоровым и приятным. Ко всему, Князь поведал нам, что, привлечённые санкцией (слухи о которой каким-то образом всё-таки просочились в мир внешний, хотя о Жёлтом Звере по-прежнему известий не было ни на волшебном экране, ни в сообщениях вещего гласа, ни в сарафанных новостях), к нему уже обратились с предложением о поддержке экспедиции представители топливной компании «Рапснефть», президент одного страхового холдинга, а также референт управляющего известным банком. В обмен на размещение логотипа фирмы в соответствующих местах первые предлагали золотую карту, по которой можно бесплатно заправиться на любой АЗС их сети, вторые готовы были оплатить ремонт всякой путевой поломки в ближайшем сервисе (с условием проведения на своей базе предварительной диагностики автомобилей и их технического обслуживания), а третьи давали весьма приличную безвозмездную ссуду на подготовку экспедиции и текущие расходы. Эти тоже ни словом не обмолвились о Жёлтом Звере, вероятно не пытаясь даже вникнуть в смысл нашего предприятия и не вдаваясь в существо санкции, полученной от Объединённого петербургского могущества. Помнится, я говорил уже: санкция сама по себе действовала на них как зрелище непорочности на совратителя.
– А что это за соответствующие места, на которых мы должны разместить логотипы? – поинтересовался Одихмантий, опасавшийся, видимо, за неприкосновенность своего тела, благо на голове его имелась хорошая площадка для рекламного модуля.
– «Рапснефть» предлагает фирменные дорожные жилеты, – пояснил Князь. – Страховщики и банк дают самоклейки. Банк претендует на капот, страховщики – на штурманскую дверь.
Постановили, что хоть до известной степени и позорно, но в складывающихся обстоятельствах – приемлемо. Тем паче что на передние крылья машин, украшенные изображением белого ворона, никто не посягал. Рыбак, падкий на дармовщинку, возмутился, что не нашлось автопроизводителя, готового предоставить стае в качестве рекламной акции свои новенькие наипроходимейшие изделия, но его заткнули. Довольствоваться следует малым, ибо возжелаешь чужого – потеряешь своё. Затем поспорили, на ком поедем. Автомобили были у Князя, Матери-Ольхи, Рыбака и Одихмантия. Отправляться всемером на четырёх машинах – расточительно. К тому же для передвижения по дурной дороге и пересечённой местности годились только железяки Князя и Рыбака – эти разве что по деревьям не лазали. Последнее обстоятельство и решило дело, хотя Мать-Ольха долго сопротивлялась, усматривая во всём происходящем пресловутое и никому, кроме неё, более не различимое гендерное тиранство. Сдалась лишь после того, как Князь с помощью Брахмана сотворил для неё в воздухе объёмную картинку – во что превратится её городской лакированный гибридник на отечественном большаке.
Ещё раз подтвердили дату выезда – в понедельник, после Пасхи. До этого всем надлежало утрясти личные дела, чтобы в пути не тяготиться бременем провисших обязательств. Тем более что никакой гарантии исполнения их по возвращении давать мы были не вправе, поскольку самой возможностью возвращения обольщаться не стоило. Так Брахман и сказал.
– Куда же мы всё-таки отправляемся? – Мать-Ольха бодрилась, стараясь выглядеть беззаботнее, чем чувствовала себя на самом деле.
– Возможно, за смертью, – успокоил женского брата Князь. – Смерть – ключевое событие в нашей жизни. Навстречу ему надо идти радостно, с высоко поднятой головой. Вспомните блаженного Августина: «Только перед лицом смерти по-настоящему рождается человек».
– Именно, – принял эстафету Брахман. – Чтобы перейти из повседневного малодушного состояния забвения бытия в ясное, тревожное и единственно достойное состояние сознавания бытия, нужны непоправимые, катастрофические обстоятельства. Только они могут вырвать человека из модуса обыденного прозябания, в котором он не способен помыслить себя творцом своей жизни и своего мира. В качестве таких обстоятельств смерть превосходит все иные. Смерть – условие, дающее нам возможность жить подлинной жизнью. – Брахман запустил пятерню в русую шевелюру, озадаченный поиском итоговой формулировки, и изрёк: – Возможно, физическая смерть способна разрушить человека, но совершенно очевидно, что идея смерти спасает его.
Странно, но я был благодарен своим товарищам за простую правду их слов.
– Давайте раньше времени не каркать, – не выдержал Рыбак, привыкший ставить и решать конкретные задачи.
– Почему каркать? Хорошей смертью должна венчаться достойная жизнь, – серьёзно заявила проникшаяся идеей последнего часа Мать-Ольха. – Так говорили стоики. Конечно, ещё много дел хотелось бы свершить, но… всех трудов не своротишь. А если кто-то из нас не готов в любой миг добровольно принять героический финал, – (огненный взгляд в сторону Рыбака не оставлял сомнений, кому адресован упрёк), – тем самым ставится под сомнение само достоинство его жизни.
На это ничего не смогли возразить ни деликатный Нестор, ни долгожитель Одихмантий, хотя по лицам их скользнула тень.
Напоследок осталось обсудить список необходимого в пути добра (я оказался подготовлен), на что мы потратили ещё минут сорок. Когда решён был и этот вопрос, Рыбак, обнюхав стоящую на столе солонку, доверительно посетовал, что его гнетёт печаль, так как ему очень нелегко даётся мысль о скором расставании со своей деточкой, драгоценной госпожой хозяйкой – так бережно и услужливо именовал он учёную корректировщицу судьбы. Брахман посмотрел на Рыбака со значением, но слово сказал только после того, как у Матери-Ольхи зазвонила болталка и она, дабы не мешать совету стаи, с шумом поднялась, всколыхнула воздух и отправилась решать свои публицистические вопросы с новостными бюллетенями в коридор.
Проводив взглядом Мать-Ольху, Брахман сообщил, что ему известна одна забавная контора, которая поставляет суккубов по вызову в любую точку пространства. Суккубы усмирённые, жизненную силу из клиента не качают. В принципе, для странника – дело удобное. Связь осуществляется во сне с полной иллюзией достоверности. Внешность суккубу можно придать совершенно любую – хоть Анна Австрийская, хоть ёжик в тумане, – всё решает индивидуальный вкус заказчика, так что у Рыбака есть возможность получить ночного двойника своей наездницы. Рыбак предложение гневно отверг – он был испорченным ребёнком, но идеалы его сердца, пока они оставались таковыми, ни при каких обстоятельствах не могли быть преданы поруганию. А вот Одихмантий заинтересовался – вместе с Брахманом они решили сделать в конторе заказ. «Балаган! – подумал я. – Шуты гороховые».
Тут в комнату вернулась Мать-Ольха и посмотрела на нас, сидевших в гостиной за круглым столом, каким-то испытующе-удивлённым взглядом.
– Послушайте, дорогие, – сказала она, будто внезапно увидела сцену в новом свете, – ладно, я… Я – слабая женщина, но вы-то, вы? Вам что, удача не нужна? Что вы без живой воды сидите, как гомики какие-то?
