Алексей Атеев - Код розенкрейцеров

– Не уверен насчет пирамиды, но непонятно, как это посреди кладбища можно спрятать нечто сверхъестественное. И когда спрятали? До или после возникновения кладбища? Могилка-то, судя по всему, не особенно старая?

– А я вот одного постигнуть не могу, – вступила в разговор Елена, – как мы будем его оживлять? Прикосновением, что ли?

– Тебе же сказали, глупая, – серьезно пояснил паралитик, – совокупность наших душ должна чудесным образом перейти в это нечто, а от нас останется лишь холодная, никому не нужная оболочка, то есть, попросту говоря, трупы. Нас и похоронят в могилке этой Моряниной.

– Ужас!!!

– А мне даже интересно. Как все произойдет… Всю жизнь мечтал пережить нечто подобное…

– А я вот не мечтала, – спокойно сказала Катя Десантова. – Я, конечно, предчувствовала, что-то должно произойти, ведь не просто так нам даден Дар. Но я вовсе не желаю никого оживлять. Тем более ценой своей жизни. Вон, брат уже поплатился, теперь как будто наша очередь… А зачем? Ради какой-то неведомой цели. Бессмертные… Власть над миром… Бред! Но и уйти я не в силах. Значит, все вполне реально…

– Реально или нереально, мы сейчас проверим, – заявил Коломенцев.

– Ну конечно! – отозвался Станислав. – Среди нас великий естествоиспытатель. Все ему нужно узнать, все потрогать своими руками. Своего рода материалистический подход к мистике. Один раз он чуть не повесился, другой, по случайности, избежал ножа и, наконец, получил по черепушке, но опять же не смертельно. Не слишком ли часто «курносая» обходит товарища мукомола? Или его охраняет неведомая сила? Именно та, которая привела нас сюда.

– Все может быть, – отозвался Чекмазов.

– Замечательно, – не унимался Станислав. – Только мы должны остаться здесь навсегда, а он, этот естествоиспытатель, преспокойно поедет домой, по-видимому, писать мемуары. Или другой наш друг, – он указал на пригорюнившегося Егора, – он все затеял, он нашел проклятые бумаги, а теперь изображает из себя дурачка. Что он здесь делает?

– Он будет копать, – сообщил Чекмазов.

– Значит, взят в качестве подсобной силы. И это предусмотрено! Гениально! Все происходящее, как в капле воды, повторяет устройство нашей замечательной страны. Ради мумифицированного трупа совершается множество нелепостей, гибнут люди. Причем имеются теоретики, знающие, что и как, но не знающие – зачем? Присутствуют и летописцы, желающие запечатлеть героический подвиг масс, а также движущие силы, которые при помощи лопаты должны прокопать дорогу к светлому будущему, которое почему-то ведет на кладбище.

– Экономической силы в руках пролетарского государства совершенно достаточно, чтобы обеспечить переход к коммунизму, как сказал Владимир Ильич Ленин на одиннадцатом съезде партии, – меланхолически изрек Егор.

– Вот! Уже Ленина цитирует! – засмеялся паралитик. – Мои слова подтверждаются. Ничего, историк, сейчас вы продемонстрируете нам свой творческий потенциал.

Рядом послышался шорох.

– Тише! – приказал Чекмазов.

Из тьмы вынырнула немая. Она несла в руках две лопаты и кайло.

– Отлично, – успокоился старик. – Приступим. Позвольте. Начну я. Первый, так сказать, рывок. – Он переставил лампы поближе к могиле, потом поплевал на ладони, как заправский землекоп, потом взял в руки лопату и начал копать. Остальные, как завороженные, следили за его действиями.

– Грунт довольно рыхлый, – сообщил Чекмазов.

– Плохо сцементирован экономическими связями, – съязвил Станислав.

– Не нужно говорить под руку, уважаемый! – одернул его старик.

– Ну почему же? Неужели тот, кому осталось жить, может быть, пару часов, не имеет права на шутку. А вы мне рот затыкаете.

Ничего не ответив, Чекмазов продолжал копать. В его движениях чувствовалась некая ожесточенность, словно он хотел поскорее закончить и так уже затянувшееся дело. Наконец он остановился и вылез из образовавшейся ямы.

– Шабаш. – Чекмазов сплюнул. – Следующий. Давайте-ка, господин Коломенцев, разомнитесь.

Мукомол подхватил лопату и спустился в яму. Он стоял в ней по пояс.

– Допустим, докопаем до захоронения… – задумчиво сказал Коломенцев.

– Если оно существует, – перебил Чекмазов.

– …А что дальше? Там что же, подземный ход имеется?

– Очень скоро узнаем. Интенсивней, мукомол, интенсивней. Не все же головой работать; нужно и руками…

– Но ведь он ранен, – вступилась Катя.

– Ах, я и забыл! Ничего, небольшая физическая нагрузка полезна. Хотя, похоже, толку от него никакого.

Действительно, Коломенцев ковырялся в яме как будто из последних сил.

– Ладно, вылезайте, – скомандовал Чекмазов, – пробил ваш час, историк. Докажите, что лучшие кадры советской науки способны на многое.

– Охотно. Всегда рад помочь. Тем более в столь занимательном деле. – Егор шустро заработал лопатой. Очень скоро из ямы торчала только его голова.

– Действительно, – удивленно сказал Чекмазов, – умеет работать парень, видно, что выходец из народных масс. Не то, что представитель эксплуататорского сословия, – он кивнул на Коломенцева, растянувшегося прямо на траве.

– Мне все это порядком надоело, – раздраженно сказала Елена. – Да и есть хочется.

– Потерпите, моя красавица, – успокаивающе произнес Чекмазов.

– Ты, сестрица, не вовремя вспомнила о еде, – заметил Станислав. – Возможно, мы больше вообще никогда не сядем за стол.

– Тем более неплохо бы подкрепиться.

Из ямы в этот момент донесся глухой звук. Лопата ударила о дерево.

– Кажется, есть, – донесся голос Егора.

Все столпились возле могилы.

– Что там? – спросил Чекмазов.

– Вроде гроб.

– Вылезайте, историк. Я сам посмотрю.

Захватив кирку, старик спрыгнул в яму.

– Посветите, – попросил он. Олегов поднес к краю ямы лампу. Чекмазов ударил киркой в крышку гроба. Гнилое дерево хрустнуло. Кирка прошила его насквозь.

– Там всего лишь кости, – разочарованно произнес Коломенцев.

– А вы что хотели увидеть? – осклабился Чекмазов.

– Как что? Легендарного Бессмертного, – сказал Станислав. – А тут труха, тлен… А может, и вся ваша затея – труха?

– Гроб нужно вытащить наверх, – не обращая внимания на насмешку, сказал Чекмазов. Он еще несколько раз ударил киркой. – Грязноватая, конечно, работенка, но придется сделать.

Из ямы наверх полетели куски дерева, кости, какие-то заскорузлые тряпки…

– Н-да, – произнес Станислав, – удручающее зрелище. Дай-ка мне череп, нянька, – обратился он к немой. Взял в руку то, что когда-то было головой, и отставил его на ладони: – Бедная Ефросинья, или попросту Фрося. Хотя я ее и не знал, но попытаюсь представить ее нелегкую жизнь. Работала, должно быть, не покладая рук, растила детей, которые сгинули неведомо куда в ходе грандиозных событий, происходивших в нашем отечестве. Молилась, должно быть, Богу, просила не за себя, а за них, но так ничего хорошего и не выпросила… Эти изъеденные, сточенные почти до основания зубы говорят, что пищу она вкушала грубую, хоть и здоровую, разносолов отродясь не ведала. Под костяной оболочкой таились надежды и страхи, любовь и ненависть, доброта и злоба. Целую вселенную вмещал некогда этот череп, мир – единственный в своем роде. А нынче…