Стивен Кинг - Бессонница

Ты выглядишь по-другому, Робертс. Как-то моложе, что ли.

Эти слова продолжали крутиться у него в голове, как бесконечная магнитофонная пленка. Ральф сидел у Луизы на кухне и пил кофе. Он не мог отвести от нее глаз. Она выглядела лет на десять моложе и, кажется, сбросила килограммов десять по сравнению с той Луизой, которую он привык видеть последние несколько лет. Интересно, сегодня утром в парке она выглядела так же молодо и свежо? Ральфу казалось, что нет; но, с другой стороны, сегодня утром она была очень расстроена и даже плакала, а слезы в общем-то никого не украшают.

И все же…

Вот именно: и все же. Маленькие морщинки в уголках ее губ исчезли. Складки на шее разгладились, кожа на руках уже не была по-старчески дряблой. Сегодня утром Луиза плакала, сегодня вечером она была счастлива и довольна, но Ральф понимал, что это не объясняет тех перемен в ее внешности, которые случились буквально за считанные часы.

– Я знаю, почему ты так смотришь, – сказал Луиза. – Это пугает, правда? То есть это, конечно, ответ на вопрос, правда ли все, что с нами происходит, но все равно страшно. Мы нашли Источник Молодости. Какая там Флорида, он все время был здесь, в Дерри.

– А мы его нашли?

Луиза пристально посмотрела на Ральфа, и вид у нее был удивленный… и немного обиженный, как будто ей показалось, что он решил над ней подшутить. Что он обращается с ней как с «нашей Луизой». Потом она потянулась через стол и взяла его за руку.

– Иди в ванную и посмотри на себя в зеркало.

– А чего мне на себя смотреть? Между прочим, я только что брился. Так что я не такой уж и страшный.

Она кивнула.

– Вовсе не страшный, и побрился ты очень даже неплохо, Ральф… но дело не в этом. Просто посмотри на себя.

– Ты серьезно?

– Да, – твердо сказала она. – Я серьезно.

Он почти дошел до двери, когда она вдруг сказала:

– Ты не только побрился, ты еще и рубашку поменял. Это хорошо. Ничего личного, но та была порванная.

– Правда? – Ральф стоял к ней спиной, так что она не могла увидеть его улыбку. – А я не заметил.

Он стоял в ванной, опершись о раковину, и изучал собственное отражение добрых минуты две. Именно столько времени ему понадобилось, чтобы поверить в то, что он действительно видит то, что видит. И тут было чему удивляться: в его седых волосах появились черные пряди цвета воронова крыла, мешки под глазами исчезли, – но больше всего его поразило то, что с губ исчезли все морщины и глубокие трещины. Вроде бы мелочь… но это было совершенно ненормально. Это были губы молодого и полного сил человека. И…

Ральф засунул палец в рот и провел по зубам. Он не был уверен на сто процентов, но ему показалось, что зубы стали длиннее, как будто бы отросли.

– Срань господня, – пробормотал Ральф и вспомнил тот день прошлым летом, когда он дрался с Эдом Дипно. Сначала Эд принял его дружелюбно, а потом сообщил ему по большому секрету, что Дерри наводнили жуткие монстры, убийцы детей. Существа, крадущие жизнь. Все линии силы сходятся здесь, в Дерри, сказал ему Эд. Я знаю, в это сложно поверить, но это правда.

На этот раз Ральфу было уже проще поверить. Теперь сложнее было поверить в то, что те слова Эда были бредом сумасшедшего.

– Если это не прекратится в ближайшее время, – сказала Луиза, появившаяся в дверном проеме, – нам придется пожениться и сбежать из города, Ральф. Симона и Мина не могли – в прямом смысле слова: не могли – оторвать от меня глаз. Мне пришлось городить какую-то чушь насчет нового макияжа, который я нашла в журнале, но они не поверили. Мужчина мог бы поверить в такое, но женщина знает, чего можно добиться с помощью макияжа, а чего нельзя, как ни старайся.

Они прошли обратно на кухню, и хотя ауры снова исчезли, одну яркую ауру Ральф все-таки видел: румянец на лице у Луизы.

– В итоге я им сказала единственное, во что они могли бы поверить.

– И что же? – спросил Ральф.

– Я им сказала, что встретила мужчину. – Она замолчала, а потом, когда кровь снова прилила к ее щекам и окрасила их в розовый цвет, она все же решилась: – И что я в него влюбилась.

Она отвернулась. Ральф взял ее за руку и развернул лицом к себе. Он смотрел на маленькую аккуратную складочку у нее на локте и думал о том, как было бы здорово дотронуться до нее губами. Или, может быть, кончиком языка. Потом он поднял глаза и посмотрел на нее:

– А это правда?

Ее взгляд лучился искренностью и надеждой.

– Мне кажется, да, – тихо проговорила она. – Но сейчас все так странно… Все, что я знаю точно: я хочу, чтобы это было правдой. Мне нужен друг. Я очень долго была несчастлива, и мне было страшно, и еще я была одинока. Одиночество – это самое худшее, что случается с человеком в старости. Не болячки и радикулит, не одышка, когда поднимаешься на один лестничный пролет, который ты просто пролетал, когда тебе было двадцать… а именно одиночество.

– Да, – сказал Ральф. – Это действительно самое худшее.

– Никто с тобой больше не разговаривает… нет, конечно, с тобой говорят, но постольку-поскольку, и это совершенно не то же самое… а большинство тебя просто не замечает. Ты когда-нибудь испытывал что-то подобное?

Ральф подумал о Дерри старых пердунов – о том городе, который не видят и не хотят видеть те, кто вечно спешит и вечно чем-то занят – и кивнул.

– Ральф, обними меня.

– С удовольствием, – сказал он и заключил ее в объятия.

Какое-то время спустя, запыхавшиеся и смущенные, но безумно счастливые, Ральф с Луизой уселись рядышком на кушетке в гостиной. Эта кушетка, абсолютно хоббитского размера, была больше похожа на широкое кресло, которое во всех каталогах называется «креслицем для влюбленных». Но они вовсе не возражали против такого названия. Рука Ральфа лежала на плече у Луизы. Она распустила волосы, и он крутил в пальцах ее локоны, размышляя о том, как легко забываются ощущения. Женские волосы на ощупь совсем другие, не такие, как у мужчин. Она рассказала ему про сегодняшнюю карточную игру. Ральф слушал очень внимательно, но не сказать, чтобы он был очень удивлен.

Раз в неделю в Лудлоу-Гранж собиралось около дюжины пожилых леди, чтобы сыграть по маленькой: проиграть долларов пять или выиграть десять, – но чаще всего все ограничивалось пригоршней мелочи, хотя в их компании была пара очень сильных игроков и пара совсем уже никудышных (Луиза причисляла себя к первым). Они играли не ради денег – это был просто способ весело провести вечер в приятной компании. Женский аналог шахматных турниров старперов с Харрис-авеню.

– По идее сегодня я должна была вернуться домой абсолютно на нулях, если учесть, сколько мне задавали вопросов про то, какие витамины я принимаю, какие пластические операции я сделала и так далее. Как можно сосредоточиться на игре, когда тебе все время приходится врать, да еще следить, чтобы каждая следующая ложь не противоречила предыдущей.