Емельян Аввакумов - Завещание вурдалака

Наконец Павел почувствовал себя в своей тарелке. Тут он мог проявить себя с самой лучшей стороны. Это был островок цивилизации на диких скифских просторах, чудом занесенный сюда осколок западного мира.

Павел изящно откинулся на спинку стула, вежливо выслушал пожелания слегка оробевшей при виде цен Кати, сам сделал заказ на двоих, придирчиво оценил принесенное вино и как ни в чем не бывало улыбнулся своей спутнице.

— Расскажите мне немного о себе, Катя, — повел он светскую беседу. — Вы давно живете в Глинске?

— Я здесь родилась. Училась, правда, в Москве, сюда вернулась диплом писать, заодно и подработать.

— Что же, в Москве работы не нашлось?

— В Москве мне не понравилось. То есть красиво, интересно и все такое, только очень уж город сумасшедший. Мне здесь уютнее.

— А еще говорят, все из глубинки стремятся переехать в столицу, — щегольнул знанием менталитета соотечественников Павел.

— Не все. В Москве люди только деньгами озабочены. Все куда-то спешат… Убивают, воруют, не любят и не уважают друг друга. Меня саму там три раза грабили.

— А в Глинске, конечно, все по-другому?

— Не знаю. Наверное, так же. Только тут народу меньше, жизнь медленнее, спокойнее. Ведь для счастья не обязательно крутиться как белка в колесе или быть известным и знаменитым?

Павел мысленно согласился с ней. Но все же не до конца. Он любил города, любил их сумасшедший ритм, в котором можно было почувствовать биение самой жизни, ее постоянную, стремительную изменчивость, непредсказуемость, красоту. Павел всегда был деятелем. Даже учитель Акира Моримото отмечал эту его особенность. Поначалу он еще нагружал своего ученика дополнительными упражнениями и тренингами, которые должны были выработать в Павле способность к недеянию и склонность к продолжительной медитации, но потом махнул рукой. «Ты — воин, — сказал Акира-сан. — Твой путь — это путь силы и отваги. Дорога мудрости и созерцания не для тебя». Учитель, как всегда, был прав.

Помимо того, что Павел был натурой кипучей и деятельной, его тянуло в Москву и еще одно обстоятельство — там его ждала Валя. Воспоминания о ней согревали душу. Однако сидеть в ресторанчике с Катей тоже было приятно. Хорошая девушка. Чистая, неиспорченная. И неглупая. А фигура выше всяких похвал.

От приятных размышлений Павла оторвал официант, который принес заказанные блюда. Разложил вилки, ножи, расставил тарелки, ловко щелкнул зажигалкой (в результате чего загорелась маленькая свечка в изящном подсвечнике) и бесшумно удалился.

Сервис был вполне на уровне. Ткачева насторожило только одно: на секунду в дверном проеме, где скрылся официант, мелькнуло женское лицо — смутное, мимолетное видение. Лицо показалось Павлу странным — напряженным, жестким, злым, и тотчас же он почувствовал едва ощутимое покалывание в висках, словно его «прощупывали». Однако в следующий миг все прошло. Лицо исчезло, в проеме скользнул женский силуэт, слабо хлопнула входная дверь, и вновь воцарились тишина и покой.

«Внимание, — просигналил внутренний голос. — Опасность».

Это чувство, будто за ним следят, никогда не подводило Ткачева, что ж, если его пасут, он готов, он во всеоружии. Кобура — под пиджаком, лезвие — в двойной подошве ботинка. Он снова прислушался к своим ощущениям. Неприятное покалывание прекратилось и больше не возобновлялось. Через пару минут Павел успокоился.

«Показалось, — решил он про себя. — Ну откуда в Глинске за мной слежка? Кому я здесь сдался? Ерунда какая-то в голову лезет».

Отбросив сомнения, он сосредоточился на непринужденной беседе с Катей.

Ужин прошел приятно во всех отношениях. Немного выпили, немного потанцевали под хрипловатый саксофон — в заведении даже музыка живая играла, — немного поговорили за жизнь. В общем, когда к десяти вечера Катя засобиралась домой, Павел не смог отказать себе в удовольствии проводить ее. Хотя бы до подъезда.

На улицы Глинска уже опустилась тихая летняя ночь. Катя с Ткачевым свернули в аллею, которая вела к городскому парку.

Едва слышный шелест листвы, дурманящий запах каких-то цветов, мягкий лунный свет настраивали на лирический лад. Павел заметил уединенную лавочку в окружении кустов сирени.

— Присядем? — вполголоса предложил он.

Катя чуть слышно усмехнулась, пожала плечами, словно раздумывая, решаться или нет, а потом, не глядя на своего спутника, опустилась на скамейку. Павел устроился рядом, положил вытянутую руку на спинку лавочки, потом тронул худенькое плечико девушки и осторожно потянул Катю к себе.

— Слышь, мужик, оставь ее лучше нам! — внезапно раздался грубый голос прямо над ухом.

Павел с неудовольствием поднял глаза. В полумраке аллеи перед ними стояли трое. Лиц Ткачев не разобрал, зато мгновенно оценил объем предстоящей работы. Первый — амбал под метр девяносто, качок, но тяжеловат для быстрого реагирования. Второй — пониже, широкоплечий, крепкий, но стоит неудобно, невыгодно для себя, открывается. А вот третий может оказаться серьезным противником. Невысокий, жилистый, стремительный. Этот готов драться долго, на износ. Значит, первых двух надо класть быстро, а с этим придется разбираться конкретно и вдумчиво.

— Я кому сказал — вали отсюда! — рявкнул амбал.

Павел перевел взгляд на Катю. Кто знает, вдруг какие-нибудь ее местные кавалеры пришли устраивать разборки с заезжим конкурентом, а ей это даже приятно. Однако на лице девушки был написан такой неподдельный испуг, такая растерянность, что сомнения Ткачева мигом улетучились.

— Вы их знаете? — поинтересовался Павел для очистки совести.

Катя отрицательно замотала головой. Троица придвинулась ближе.

— Слышь, козел, неприятностей хочешь? — развил мысль амбала широкоплечий.

Жилистый по-прежнему помалкивал, прикидывал расстояние до Ткачева. Тот, в свою очередь, оценил собственные шансы, надо, чтобы Катя осталась в стороне. Значит, вперед, влево, обоих на землю, а потом приниматься за жилистого.

Рефлекс сработал безотказно. Павел в прыжке преодолел оставшиеся пару метров до нападавших, одним точным ударом ноги подкосил широкоплечего, в следующий миг врезал амбалу по почкам, и тот осел на землю, со свистом выпуская воздух.

И тут началось главное. Жилистый выбросил ногу и успел-таки попасть Павлу в солнечное сплетение. От удара Ткачев отступил, стараясь как можно скорее восстановить дыхание. Жилистый теснил его, и Павлу оставалось только уклоняться, выжидать, угадывать тактику противника. Ничего не скажешь, он быстр, очень быстр, ловок и весьма увертлив. Ну что ж, Пол Тэйлор и не таких укладывал на обе лопатки. Надо измотать врага, обманывая, не раскрывая собственных планов.