Валерий Михайлов - В лабиринте версий

Так, никто из нас никогда не видел и не увидит электромагнитное поле в чистом виде, однако, это не мешает всем нам сталкиваться с некими проявлениями, которые мы все дружно примысливаем электромагнетизму. Для нас это – неоспоримый факт. Таким же неоспоримым фактом для человека былой эпохи было бы то, что это колдовство, происки дьявола или знамение бога. Причем, нет никакой гарантии, что для человека из будущих времен не будет казаться таким же смешным и нелепым наше поклонение электричеству.

Другими словами, если в те же средние века главенствующей была религиозная парадигма и церковники строго следили за тем, чтобы всеобщее домысливание проходило исключительно в заданном направлении, то сейчас эту роль исполняет наука. Мы так устроены, что для стабильного существования нам нужна устойчивая в пространстве и времени всеобщая картина домысливания. Причем, совершенно не имеет значения, что лежит в её основе: наука, религия или что-то еще.

Стоит разрушить парадигму, или всеобщую картину домысливания, и мир рухнет. Порядок превратится в хаос. Наступит конец света, более ужасный, чем десяток термоядерных войн вместе взятых. Смена парадигмы возможна, но только в том случае, если новая парадигма или новая система домысливания полностью соответствуют необходимым требованиям. Другими словами, человечество может бороздить океан познания, только как лобковая вошь, совершая скачки от одного лобка-парадигмы на другой. Поэтому ученые точно так же, как когда-то попы, всеми силами борются с любой ересью, независимо от того, насколько она соответствует истине. И битва идет не за мнения, а за Мир, за порядок, за то, что мы видим собственными глазами каждый день.

Или вы думаете, что вселенные средневекового крестьянина, индейца и современного белого человека будут идентичны? Они не будут даже похожи.

Исходя из всего этого, Евгений Георгиевич Заполярный поставил перед собой цель: создать измерительное устройство, которое бы могло измерять несуществующие в нынешней парадигме или неизвестные нам параметры. И он создал свой заполярный измеритель – устройство, фиксирующее процессы, происходящие за пределом известных науке границ. Теперь ученым в срочном порядке предстояло домыслить, что же на самом деле измеряет этот прибор.

Понятно, что жена и дочка бульдожьей хваткой ухватились за возможность погулять за казенный счет по Лондону или Парижу. И все было бы хорошо, если бы не больная теща, которая, вот уже шестой месяц, умирала в доме Заполярного.

– Ты не волнуйся, она не заразная, смирная, не кусается, – перешел к делу Заполярный, – но я боюсь, чтобы она не сделала мне какой-нибудь гадости. К тому же, она может умереть и оставаться в доме неопределенное время. Вы меня понимаете?

Трубопроводов его понимал, к тому же, Ты уже все за него решил и даже взял небольшой аванс.

– Прекрасное место! – восхищенно сказал Ты, выходя из машины, – настоящий рай, и всего в каком-то часе езды…

Место, действительно, было великолепным. Дом находился в хвойном лесу. Был он двухэтажным, деревянным, но теплым и крепким. Внутри дом был богато обставлен, но без китча. Кроме хозяйской тещи, которая, наевшись снотворного, дрыхла в своей комнате, в доме никого не было.

– Наверно, пошли по магазинам, – решил Заполярный, – надо же приготовиться к поездке. Чай, кофе или чего покрепче? – предложил он.

– Давайте сначала расставим точки над «и», – решил Трубопроводов, который терпеть не мог неопределенности.

– Мы, вроде как, все решили… – смутился Заполярный, – или вы…

– Я просто хочу окончательно прояснить ситуацию, чтобы потом между нами не было каких-то вопросов или недопонимания.

– А какие тут могут быть недопонимания?

– Как я понял, вы хотите, чтобы я здесь пожил во время вашего отсутствия, присмотрел за домом…

– Все правильно.

– Другими словами, я остаюсь здесь за сторожа, но не в качестве прислуги или сиделки.

– Ах, нет! За это можете не волноваться. Калиста Никоноровна вполне может сама за собой следить. Она женщина самостоятельная, ну, а если она даже и попросит вас поставить чайник, не думаю, чтобы это было обременительно.

– Такой вариант меня вполне устраивает.

– Ну, если вопросов больше нет…

– Есть просьба, – вмешался Ты, – мой друг – человек скромный, но ему не мешало бы купить себе тапочки, и все такое.

– Вам нужен аванс? – спросил Заполярный.

– Если вас это не затруднит, – ответил Трубопроводов.

– Совершенно. Кстати, я сейчас еду в Москву, так, что, если нам по пути…

– С удовольствием примем ваше предложение.

К Заполярным друзья прибыли, как раз, к обеду. Вся семья почти в полном составе сидела за столом. Жена Заполярного оказалась фифой, натужно корчащей из себя аристократку. Дочка тоже была фифой, но симпатичной.

С той настойчивостью, которая не признает никаких «нет», друзей усадили за стол, правда, они не особо и сопротивлялись.

– Калиста Никоноровна чувствует себя неважно, поэтому сегодня она обедает в постели, – сказала жена Заполярного, кивнув в сторону пустого стула.

– А что с ней? – спросил Трубопроводов, для которого этот вопрос не был праздным любопытством.

– Сложный случай, – ответил Заполярный, – врачи теряются в догадках.

После обеда жена с дочкой принялись прихорашиваться, Заполярный занялся уборкой, Ты отправился домой, а Трубопроводов – к себе в комнату. Больше всего ему хотелось завалиться спать, но сначала надо было попрощаться с хозяевами. Наконец, они отправились в аэропорт, и Трубопроводов смог отдаться в руки Морфея.

Проснулся Трубопроводов от невероятного стука, который, продлись он еще немного, вполне мог бы развалить дом. Стучала Калиста Никоноровна, обитавшая в соседней комнате. Решив, что бабка уже отдает концы, Трубопроводов помчался к ней.

– Что случилось, Калиста Никоноровна? – испугано спросил он.

– Тебе разве не сказали, что я привыкла завтракать в восемь? – злобно глядя на Трубопроводова, спросила она.

– Ну и что? – удивленно спросил Трубопроводов, до которого не доходило, какое он к этому имеет отношение.

– Сейчас уже без пятнадцати восемь, а ты еще даже чайник не поставил.

– Знаете что, Калиста Никоноровна, – взбесился он, – хотите завтракать в восемь – вставайте и готовьте, а я привык спать, пока не проснусь.

– Я – старый, больной человек, и мне нужен уход.

– Я вам сочувствую, но ничем помочь не могу, – сказал он и, не слушая возражений, вернулся к себе.

Только он устроился в постели, бабка затарабанила вновь.

– Что еще? – спросил Трубопроводов, входя к ней в комнату.

– Раз уж ты собираешься травить меня голодом, включи хотя бы телевизор.