Ким Ньюмен - Дракула Энди Уорхола

Конклин. Там же.

Рыжеволосая девушка-вампир наскочила на нее со всего размаху и зашипела, обнажив жемчужные клычки. Пенелопа слегка опустила темные очки и одарила девчушку огненно-неоновым взглядом. Мелкая тварь испуганно попятилась. Пенни схватила девушку за голое плечо и с любопытством заглянула ей в рот – совсем как дантист. Клыки были настоящими, но стоило крошке забиться от страха, зажатой железной хваткой носферату, как они начали уменьшаться. Алые круги в ее зрачках потухли, и она снова стала тепленькой, бедняжка.

И Пенни сообразила, чем юный вампир занимался в задних комнатах. Она пришла одновременно в ужас и восхищение. Она слыхала о том, что тепленькие могут временно обретать вампирские способности, не будучи при этом укушенными: для этого достаточно было отведать крови вампира. Что-то такое болтали про Кэти Рид и летчика времен Первой мировой войны. Но подобные вещи случались очень редко и были опасны.

То есть прежде они случались редко. Вокруг нее буквально роились вампиры-однодневки. Один молодчик, споткнувшись, упал ей на руки и тут же попытался укусить. Она резко отшвырнула его в сторону, в отместку сломав ему пальцы на правой руке. Они, конечно, тут же заживут, но когда он вновь обратится в обычного подростка – болеть будут адски.

В сердце ее проросло семя страха. Чтобы делать такие вещи, нужно иметь способность видеть. А вампиры, ставшие за долгие века консерваторами, редко решались на что-либо новое. Она снова вспомнила о Дракуле, который вознесся над всеми носферату благодаря своему мужеству и решимости найти новый путь, ведущий в новые, обширные сферы, которые предстояло покорить. Такие вампиры всегда вызывали страх.

Стоит ли Энди встречаться с этим юношей? Она нашла взглядом белый пиджак, сияющий во мраке. Вампир стоял возле бара, вместе со Стивом Рабеллом, местным конферансье и киноактрисой Изабель Аджани. Стив, как всегда, порхал между посетителями; его прическа была разделена на две половинки, между которыми блестела плешь. Его оттопыренные карманы были под завязку набиты наличностью, извлеченной из переполненных кассовых аппаратов.

Стив заметил Пенни, уловил ее заинтересованный кивок и сделал приглашающий жест.

– Пенни, догогуша, – залопотал он, – только взгляни на меня, я такой же, как ты.

У него тоже были клыки. И губы испачканы кровью.

– Я – тепегь – вампиг!

Стив считал это удачной шуткой. У Аджани на шее красовался след от укуса, который она промокала салфеткой.

– Это пгосто потгясающее ощущение!

– Сказочное, – согласилась она.

Пенни вперила взгляд в приезжего вампира. Тот его выдержал. Она уже поняла, что перед нею не новичок, но он был явно и не из старших. И в нем, без всякого сомнения, текла кровь Дракулы.

– Представь же меня, – мягко потребовала она. Красные глазки Стива сузились.

– А что, Энди им заинтегесовался?

Пенни кивнула. Несмотря на кашу в мозгах, Стив был проницателен.

– Пенелопа, это Джонни Поп. Он из Тгансильвании.

– Теперь я американец, – поправил его Джонни, лишь с легким намеком на акцент.

– Джонни, мальчик мой, эту ведьму зовут Пенни Чегчвагд.

Пенни протянула руку для поцелуя. Джонни Поп пожал ей пальцы и слегка поклонился, как это принято в Старом Свете.

– Вы были сногсшибательны, – сказала она.

– Вы из старших?

– К сожалению, нет. Я восемьдесят восьмого года выпуска. Одна из немногих, кто выжил.

– Позвольте выразить мое восхищение.

Он отпустил ее руку. На стойке перед ним возвышался огромный стакан кровяного концентрата. Судя по количеству его эфемерных отпрысков, юноше не помешает пополнить свой запас крови.

Какой-то чудак взлетел над танцполом, неуклюже махая своими недолговечными кожистыми крылышками. Остервенело лупя ими, он сумел подняться на пару футов. Потом сорвался и рухнул в толпу, пронзительно вопя и обливаясь кровью.

Джонни улыбнулся и поднял стакан за здравие Пенни. Надо будет ей на досуге обдумать это нововведение.

– Мой приятель Энди хотел бы поболтать с тобой, Джонни.

Стив в восторге шлепнул Джонни по руке.

– Энди Уогхол – это фегзь сгеди нью-йогкских вампигов, – объявил он. – Добго пожаловать, дгужище!

На Джонни это не произвело большого впечатления – или же он изо всех сил старался не показать виду, что произвело. Он лишь вежливо ответил:

– Мисс Черчвард, я хотел бы поболтать с вашим приятелем мистером Уорхолом.

Итак, это пепельнолицее существо правит весь нью-йоркский шабаш. Джонни уже видел Энди Уорхола – и здесь, и в клубе «Mudd» – и знал, кто он такой: человек, рисующий суповые банки и снимающий похабные фильмы. Он и не подозревал, что Уорхол – вампир, но теперь, когда ему сказали, это казалось очевидным. Кем же еще мог он быть?

Уорхол был не из старших, но Джонни не понимал, что это за фрукт: подобных ему он прежде не видел. Придется соблюдать осторожность, оказывая местному хозяину должное почтение. Не стоит делать своими врагами тех немногих вампиров, что живут в этом городе; по крайней мере не сейчас. Женщина Уорхола – супруга? любовница? рабыня? – тоже явно непроста. Она балансировала на грани враждебности, излучая колкую подозрительность, но Джонни знал, чем можно зацепить таких, как она. Рожденная, чтобы идти по чужим следам, она затрусит за ним так же преданно, как нынче следует за своим хозяином-художником. Он уже встречал подобных ей: выброшенные бурными волнами вон из своего времени, они пытались скорее нащупать тропинку в этом мире, нежели перестроить его в соответствии с собственными потребностями. Эту даму не стоило недооценивать.

– Эй, – сказал Уорхол, – приходи к нам на «Фабрику». Для тебя найдется работенка.

Джонни в этом не сомневался.

По знаку Стива появился фотограф. Джонни заметил, что Пенелопа тихонько выскользнула из кадра еще до того, как вспышка успела потухнуть. Энди, Стив и Джонни оказались зажаты в ярко освещенном углу. Стив скалил свои новообретенные зубы.

– Скажи-ка, Джонни, – поинтересовался Стив, – мы ведь будем на снимке? Я хочу сказать, у меня еще осталось отгажение?

Джонни пожал плечами. Он понятия не имел, повлияет ли драк, принятый Стивом, на его отражение. В случае с Нэнси он тоже этого не знал.

– Дождись проявки и посмотри, что получится, – посоветовал Джонни.

– Чему быть, того не миновать.

Не стоит слишком серьезно задумываться над тем, что говорят американцы.

– Эй, – восторженно воскликнул Энди, – это просто су-у-упер, отличная идея!

Джонни предстояло не один месяц править этим городом.

С 1964 по 1968 год Энди забросил живопись – если трафаретная печать может считаться таковой – ради кинематографа. Многие полагают, что такие работы, как «Диван» («Couch», 1964) или «Тринадцать самых красивых мальчиков» («The Thirteen Most Beautiful Boys», 1965), – не более чем движущиеся портреты; разумеется, гораздо больше людей восприняли их как отголосок «Exploding Plastic Inevitable»[8] которое они с благоговением выстрадали на показе Ассоциации. «Киношки», а не фильмы, они были предназначены для показа аудитории, занятой танцами, беготней или затыкающей свои вянущие уши, – словом, не готовой воспринимать голливудские сюжеты.