Челси Ярбро - Служитель египетских богов

— Разумеется, нет, — не задумываясь, кивнул Клод Мишель. Потом, уже с меньшей долей уверенности, продолжил: — Когда мы узнаем больше о языке египтян, то сумеем разобраться и в храмах. Шампольон — великий ученый, его открытие гениально, но все равно очень многое в жизни древней страны остается загадкой, какую не разрешишь в один день. Бондиле, мне кажется, злится, что я не могу, подойдя к какой-нибудь гигантской колонне, сходу расшифровать все ее иероглифы, прочесть как газетный текст. Впрочем, — приосанился он, — это сейчас никому не под силу, даже самому Шампольону.

— Возможно, даже те люди, что выбивали надписи на камнях, не многое в них понимали, — произнесла, копаясь в груде карт и тетрадей, Мадлен. — Ведь и парижским наборщикам не все понятно в газетах, идущих в тираж.

— И то верно, — с явным облегчением откликнулся Клод Мишель.

Мадлен улыбнулась, вытянув наверх карту Луксора. Она любила этот район Фив, считая его самым египетским, хотя ей было известно, что наиболее внушительные строения там воздвигались стараниями персов и римлян.

— Вот это святилище, — сказала она, ткнув пальцем в проекцию какого-то храма. — Вы можете представить, как оно выглядело, когда к нему стекались паломники? Что они видели здесь из того, чего мы не видим? — Мадлен посмотрела в сад.

Клод Мишель призадумался над вопросом.

— Например, в отличие от нас они видели новые надписи на камнях. И у них было еще одно преимущество: они знали назначение храма. — Он вскинул голову при звуке шагов. — А вот и наш кофе.

— Пока нет, — с этими словами в комнату вошел Бондиле, свежевыбритый и чисто, но просто одетый. — Доброе утро, Клод Мишель, — произнес он, протягивая руку, а затем, уже с меньшим энтузиазмом, обратился к Мадлен: — Доброе утро, мадам де Монталье.

— Доброе, дорогой Бондиле. — Мадлен не отошла от стола, хотя на нее грозно посверкивали глазами. — Я тут просматриваю новую карту Луксора. Вижу, на территории возле храма обнаружены фрагменты каких-то скульптур. Сфинксов, следует полагать… тут три крупа и лапы… а Луксор славен сфинксами… Да, это сфинксы.

— Или львы, — отрубил Бондиле. — Вовсе не обязательно делать вывод, что нечто есть сфинкс, лишь потому, что вокруг много таких изваяний. Иначе можно решить, что в Париже все статуи конные, ибо там таких большинство.

— Возможно, вы правы, — сказала Мадлен, решив не обращать внимания на резкость тона. Она отошла от стола и опустилась на низкий турецкий пуф. — Надеюсь, вы позволите мне к вам присоединиться, когда соберетесь в Луксор?

— Вы полноправный член группы, мадам, — с деланной улыбкой сказал Бондиле, — и вольны принимать участие во всех наших работах.

— Благодарю вас, — сказала Мадлен, отчетливо сознавая, что если кто-то из участников экспедиции и относится к ней дружелюбно, то это никак не Ален Бондиле.

Открылась парадная дверь, послышались громкие возгласы. Жан Марк Пэй, возвестив о своем прибытии, шагнул в помещение.

— Как нас мало! Я думал, что опоздал.

— Не опоздали, — сказал Бондиле, знаком позволив слуге внести в комнату уставленный чашечками поднос. — Отлично. Мы выпьем кофе. Прошу вас, друзья. Садитесь, Жан Марк.

— Спасибо за приглашение, — тут же заговорила Мадлен, — но, к сожалению, этот напиток для меня слишком крепок. Если вы не против, профессор, я позавтракаю позднее, у себя. Да и потом, мне не хочется утруждать вашу прислугу.

— Речь идет всего лишь о чашечке кофе, — отозвался Бондиле. — Но вы, разумеется, и тут вольны поступать как угодно. Жан Марк, угощайтесь инжиром. Отличный инжир. И вы отведайте, Клод Мишель. — Он чуть наморщил нос. — Мадам?

— Нет, благодарю вас.

— Как пожелаете, — равнодушно сказал Бондиле и повернулся к подносу.

Через минуту воздух гостиной наполнился восхитительным ароматом. Кофе, густой и горячий, явно пришелся мужчинам по вкусу.

Сделав глоток, Бондиле обратился к Жану Марку:

— Я просмотрел ваши записи. Должен согласиться: в спорном квадрате и впрямь может находиться тайный подвал. Однако я сомневаюсь, что местные власти будут довольны, если мы вскроем пол без их разрешения. Теперь, когда европейцы валом валят в Египет, чиновники взяли все древности под жесткий контроль. — Он задумчиво повертел в руках сдобную булочку, потом быстро и с удовольствием впился в нее зубами.

— Но этот подвал может оказаться сокровищницей древнего храма, — заметил Жан Марк.

— В том-то и дело, — промычал Бондиле, прожевывая откушенный кусок сдобы. Проглотив его, он кашлянул и продолжил: — Если бы мы им это гарантировали, они не стали бы возражать даже против раскопок на главной улице Эль-Карнака. Но такой гарантии мы им, естественно, дать не можем. Возможно, там клад, а возможно — битые черепки. — Он сделал еще один глоток кофе и одобрительно чмокнул. — Однако, если вы считаете нужным, я переговорю с властями, не питая, впрочем, большой надежды на положительный результат.

Жан Марк сокрушенно покачал головой.

— Жаль упускать такой шанс. Ведь, может статься, у нас под ногами величайшая из находок с тех времен, как Египет распахнул свои двери для европейцев.

— Не распахивал он эти двери, — мягко, но с живостью возразила Мадлен. — Наполеон просто взломал их, к большому неудовольствию египтян. — Ответом был злобный взгляд Бондиле, что ничуть ее не смутило. — Не стоит о том забывать, ведь египтяне не забывают. — Она помолчала, не зная, стоит ли продолжать, потом все же сказала: — Один давний мой друг говорит, что Египет во все времена недолюбливал чужеземцев.

— Легко делать подобные заключения, посиживая в Париже или в Авиньоне, — презрительно фыркнул Бондиле.

Мадлен высокомерно вздернула подбородок.

— Он прожил здесь долго. Гораздо дольше, чем мы, вместе взятые, и знает страну хорошо.

Она подумала о длинном перечне наставлений, лежавшем в потайном ящичке ее секретера, и прикусила губу. Как ей заставить этих людей прислушиваться к себе, как объяснить им, что выводы ее друга подкреплены тысячелетием наблюдений за течением жизни в краю пирамид?

— Вас это тревожит? — спросил Клод Мишель, заметив в глазах ее странный блеск.

— Нет, не особенно, — сказала Мадлен, возвращаясь к реальности. — Просто мне хотелось призвать вас всех не задевать самолюбия местных жителей, ибо это чревато последствиями не менее угрожающими, чем укусы змей, скорпионов и солнечные ожоги, о каковых постоянно упоминается в наставлениях профессора Бондиле. — Она ослепительно улыбнулась. — За что большое ему спасибо. Лично я, например, очень чувствительна к солнцу.